— Это шедевр, мой друг Малларме объявил об этом во всеуслышание! — выкрикнули из зала.
Виктора кто-то тронул за локоть. Он обернулся и увидел Мориса Ломье.
— Не хотите ли проветриться, дорогой Легри? — предложил тот.
Виктор сделал знак жене что ненадолго выйдет. Таша недовольно кивнула, погруженная в свои невеселые мысли. Сэр Реджинальд нахваливал власти Франции, но разве не они сослали Дрейфуса, обвинив его в предательстве только потому, что он еврей? Да и ее родители, Джина и Пинхас, всегда готовы к худшему…
— Вы меня знаете, Легри, я предпочитаю дам, но то, что утверждает Лимингтон, который попросил меня написать портрет одного из его близких друзей, некоего Андре Жида, — небезосновательно. Произведения Флобера и Бодлера тоже одно время считали непристойными, но их же не заставляли предстать перед судом! Если заключать под стражу всех, кто ведет себя как Уайльд, тюрьмы будут переполнены, — пробормотал Ломье, указывая Виктору на некоторых гостей. — Видите вон того молодого человека? Это Рейнальдо Ан,
[79]
очень одаренный пианист. А вон там, за фикусом, прячется Марсель Пруст, Рейнальдо — его любовник. А вон тот верзила с пышными усами — Жан Лорен, он приехал сюда, хотя когда-то отказался пожать руку Уайльду, потому что тот заметил: «Такие люди, как мы с вами, не могут быть друзьями, они могут быть только любовниками».
— Вы удивляете меня, Ломье, не знал, что вы придерживаетесь таких свободных взглядов.
— Дорогой мой, никогда не стоит откапывать топор войны. Кстати, позвольте еще раз выразить вам признательность за ту услугу, что вы мне оказали в прошлом году.
[80]
Что до Мими, она навсегда предана вам.
— Польщен.
— Жизнь можно охарактеризовать одним словом — неопределенность, — нежно пропела молодая англичанка, обращаясь к Жану Мореа, который подписывал ей свою брошюру.
Виктор и Ломье дружно рассмеялись. Они протискивались сквозь группы людей, болтающих между собой, пока, наконец, не добрались до стола с белой скатертью и столовым серебром. Горы пирожных, фруктов и канапе с сыром и огурцом стремительно уменьшались под набегами гостей. Добыв несколько тарталеток и два бокала шампанского, Виктор и Ломье устроились за одним из круглых столиков.
— А знаете, кажется, пришел мой черед попросить вас об одолжении, — проронил Виктор.
— Слушаю вас, но должен предупредить: я без гроша. Как говорил Александр Дюма-сын: «Когда начинаются займы, кончается дружба».
— Речь идет вовсе не о деньгах, мне нужен адрес. Я ищу Амори де Шамплье-Марейя.
— Сахарного короля? Он куда-то исчез. Скорее всего, с очередной любовницей. Полагаю, одна небезызвестная вам дама могла бы кое-что сообщить по этому поводу, ведь она и сама когда-то встречалась с этим господином. Я говорю о Фифи Ба-Рен, княгине Максимовой, которая снова покоряет наши подмостки, на этот раз под именем Фьяметта. И похоже, имеет бешеный успех!
— Это так, — подтвердил сидевший с ними за одним столиком румяный мужчина.
— Виктор Легри — Юг Ребель,
[81]
— представил их друг другу Ломье. — Здравствуйте, Юг.
— Эта Фьяметта дорогая штучка! Надеюсь, мои слова не шокируют вас, дорогая, — с улыбкой повернулся к своей спутнице Ребель, — но я не мог не воспользоваться дарами, которые Господь Бог, если он, конечно, существует, послал мне.
— Вы знаете, где она квартирует? — спросил Виктор.
— В отеле «Континенталь». Жюль Ренар вам только что кивнул, — обращаясь к Ломье, сказал Ребель. — Он говорил, что хочет вас видеть. Вы слышали, театр «Одеон» включил в репертуар его одноактовую комедию «Просьба», Жюль Леметр
[82]
написал хвалебную статью в его честь, и Сара Бернар пригласила его к себе.
В этот момент одна девица, подражая Мэй Белфорт,
[83]
запела:
Мои брюки как у англикашек,
Такие неудобные,
Пускай они некрасивые, мне плевать,
Ведь на сцене они — то, что надо!
Виктору захотелось побыть одному и подышать воздухом. Он попрощался с Ломье и с трудом отыскал Таша, которая оживленно беседовала с какой-то американкой.
— Познакомься, это Мэри Кассат, два года назад она выставила девяносто восемь картин у Дюран-Рюэля,
[84]
— пояснила ему Таша. — Мне кажется, тебе не очень здесь понравилось, я не ошиблась?
— Нет, слишком много сплетен и кривлянья, я собираюсь вернуться в магазин, ты со мной?
— Мне бы очень хотелось, но завтра с рассветом надо приступать к работе, мне еще много что предстоит сделать.
— Что ж, тогда увидимся завтра.
Он погладил ее по руке и скрылся в толпе. Какая-то полная дама шепнула ему на ухо:
— Представляете, англичанкам уже мало их знаменитых чаепитий, они теперь еще и курят, это называется «чай с сигаретами», только подумайте!
Выйдя наружу, Виктор тоже закурил. Лязг железа, доносящийся со стороны конюшен, вызвал его любопытство. Он подошел и увидел сэра Реджинальда, на сей раз в клетчатом пиджаке, склонившимся над трехколесной машиной с двумя кожаными сиденьями. Англичанин поднял голову.
— Это трехколесный паровой экипаж Серполле,
[85]
невежды видят в нем нечто сатанинское. Но должен сказать, месье Легри, на этой машине, на управление которой я получил разрешение, подписанное комиссаром полиции, я легко обгоняю конные экипажи. Придет время, когда даже велосипед уйдет в прошлое. В Париже уже есть Автомобильный Клуб, благодаря маркизу де Диону.
[86]
Вы нас покидаете?
