— А если он решит все слить? Это же вполне в его духе, не так ли?
—Кто? Вокс?
— Ну да. Одна женщина из этого дома мне сказала, что ночью был шум. Фонограмма «Запретных ночей». Это он поставил диск, да?
— Как мужик ты так себе, но журналист хороший, Фред.
— А что мне еще остается? Как, впрочем, и тебе, старина. Несмотря на твой стоический вид.
—Иди домой. Не советую попадаться на пути Матье Дельмона.
Брюс пересек бульвар, подняв руку в знак прощания, не оборачиваясь. Ему не хотелось, чтобы Гедж видел его лицо. Простой парень. Он швырнул сигарету в сливную решетку и подумал о ребенке, которого у них с Тессой никогда не будет. Он ни с кем не говорил об этом. Даже с Геджем. Иногда ему случалось думать о том, как все могло обернуться, роди она ему ребенка. Их ребенка. Он думал об этом с горечью, но без ненависти. Даже без ревности. Она жила своей жизнью, без него, она соблазняла других мужчин. Последним по времени был американец в расцвете лет. И при деньгах. Вот и все. Если порой он и мечтал о ней, то не потому, что хотел вернуть ее, в отличие от Геджа. Он просто хотел, чтобы она подробно, пункт за пунктом, рассказала ему, в чем ее тайна. Та магия, которую она носила в себе и благодаря которой он смог составить себе воспоминания из ничего. Несколько слов. Духи. Жест. Какая-то мелочь. Такая бесплотная. Которую так трудно забыть. Может быть, если объяснить ее как следует, она могла бы раствориться.
Брюс, мне нужно с вами поговорить.
Начальник криминальной полиции подвел его к высокому среднему окну, выходившему на бульвар. Сдвинул на одну сторону двойные шторы, открыв вид на темный силуэт метромоста и на верхушку Эйфелевой башни вдалеке.
— Помните, что я говорил вам по поводу женщины-приманки?
Брюс кивнул. Эта идея пришла в голову помощнику комиссара Клеману Леонару, а потом ее поддержал и развил судебный психиатр. Можно сказать, даже присвоил ее. Взять за основу официальную версию, предложенную прессе: Вокс реагирует на определенный тип голоса. Следует определить, на какой именно, а потом найти сотрудницу полиции с соответствующим тембром. Матье Дельмон продолжал:
— Мы ее нашли. И чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это стоит попробовать. Что вы об этом думаете?
Это был чисто формальный вопрос. Мастер налаживать связи, Дельмон знал, что в любой войне информация имеет большое значение для поддержания войск в боевой готовности. Брюс ответил уклончиво, желая дать своему начальнику повод отругать его за Геджа; ни тот, ни другой не были дураками, тем более следовало уладить это дело как можно быстрее:
— Я тоже думаю, что попробовать можно, но нужно проявлять большую осторожность относительно того, что можно передавать в прессу.
— Безусловно. Это женщина опытная. Капитан Мартина Левин. Вы с ней не знакомы?
— Имя мне ничего не говорит.
— Тринадцать лет в комиссариате восьмого округа. Отличный стрелок, прекрасный послужной список. К тому же, думаю, она будет хорошо смотреться по телевидению.
— Почему вы так уверены?
— Она хорошо держится, и ее нелегко вывести из себя. Такая, знаете, спокойная уверенность без тени претенциозности. Идеал. Журналисты на нее клюнут.
— Когда она приедет?
— Как только сможет. Я буду держать вас в курсе. Вы говорили о прессе. Вам удалось нейтрализовать этого телевизионщика? Фредерик Гедж, я правильно называю?
— Он сообщит об убийстве с утра пораньше. Но я рассчитываю, что он не упомянет о кассете.
— Только рассчитываете?
— Почти уверен. Я дал ему понять, — что мы будем молчать на этот счет. В любом случае он не захочет лишиться своего источника ради неясного обрывка информации.
— Очень надеюсь. Я наложил взыскание на кретина, который его впустил, но это проблему не решает. Вы знакомы с этим типом, так что, по сути дела, только вы и можете его контролировать. Полагаюсь на вас.
— Я этим займусь, шеф.
Финал «Реквиема». Дельмон и Брюс подождали, пока Санчес достанет компакт-диск из проигрывателя. Он подошел к Дельмону, сказал, что обработал микрокассету, что отпечатков на ней нет— как обычно, и что можно прослушать пленку в квартире. «Хорошая работа, Санчес», — подумал Брюс. Шеф может отметить быструю работу отдела криминалистической экспертизы. Одно обидно: Брюс предпочел бы, чтобы эксперт сначала поделился своей идеей с ним. Но коль скоро большое начальство не каждый день приезжает на место происшествия…
Трем полицейским приказали выйти на площадку. Только Брюс и Шеффер обменялись взглядами. Остальные ушли в себя. В том числе и Дельмон, слушавший приглушенные крики и стоны, не вынимая рук из карманов и старавшийся держаться прямо. «Звезды… это машины… Звезды… это… машины… Звезды— это машины».
И снова стоны. Ругательства. Хриплый крик: крик женщины, которой зажимают рот. Во всяком случае, именно так объяснил Шански, профессор Высшей национальной школы телекоммуникаций, когда ему дали прослушать все кассеты. И последний крик. Самый страшный. Тот, что становится все слабее, пока не воцарится смертная тишина, тоже записанная утонченным убийцей. Дельмон, как и все остальные, только что услышал запись смерти. Смерти Эмелин Дюнан, двадцати трех лет, студентки биологического факультета и уличной певицы, найденной мертвой в своей квартире, как и все остальные жертвы. Это было четыре месяца назад. Брюс вспоминал лицо Эмелин. Каштановые волосы, энергичные черты, чарующая улыбка. Вокс забрал у нее все. Все, до последнего вздоха. Ее убийство свелось к записи: колебания акустического давления, преобразованные в колебания электрического напряжения.
Брюс пошевелился первым. Он записал фразу в свой блокнот. Матье Дельмон проследил за ним, потом подошел и наконец сказал:
— Прочтите мне, Брюс, хорошо?
— «Вспомни о „Дип Блю“./ Все взаимосвязано./ Мы можем создавать своих богов./ Мы можем стать богами./ Мы строим то, что будет управлять нами./ Это затишье перед бурей./ Ум должен лишь обрести совесть./ Мы проживаем последние часы человечества./ Животное — это машина./ Звезды — это машины».
— Каждый раз, когда я это читаю, я думаю о молитве. А когда услышал ваше чтение, убедился в этом окончательно.
— Группы Ложе и Юбера продолжают поиски в сектах, шеф. Пока ничего.
— А вам самому не кажется, что тут замешаны секты, Брюс?
— Тип, говорящий, что мы можем стать богами, отвергает религию. Даже религию сатанистов.
— И все же этот последний кусок, о последних днях человечества…
— Я думаю, что он скорее играет в Бога. Он наслаждается властью над жизнью и смертью каждой жертвы.
— Я и сам не сказал бы лучше! — произнес вкрадчивый голос— Я просто добавил бы что-то вроде «нам придется арестовать Бога».
Брюс и Дельмон повернулись и увидели Алена Саньяка, на лице которого играла восторженная улыбка. Сегодня ночью он оделся как моряк с левого берега Сены. Вязаная шапка, низко надвинутая на лоб, шикарная, хоть и поношенная куртка морского волка, потертые джинсы и роскошные сапоги. Уже второй раз он появлялся в самый разгар работы экспертов-криминалистов. Брюс пожал ему руку после Дельмона, который тоже явно не оценил по достоинству этот эффектный выход. Судя по всему, заместитель не постеснялся разбудить прокурора среди ночи.
