На десерт Адамберг заказал кофе и бокал вина. Не поднимая головы от меню, он почувствовал, что за столик кто-то молча сел. Девушка с камня Шамплена. Она подозвала официанта и заказала кофе.
— Хороший был день? — спросила она с улыбкой.
Девушка закурила и взглянула ему в глаза.
«Черт», — выругался про себя Адамберг и удивился. В чем дело? В другое время он ухватился бы за эту возможность, а сейчас не чувствовал ни малейшего желания затащить ее в постель. Может, потому, что все еще переживал события прошлой недели, а может, просто хотел обмануть нюх суперинтенданта.
— Я тебе мешаю. — Она не спрашивала — утверждала. — Ты устал. Быки тебя вымотали.
— Точно, — подтвердил он и вдруг понял, что забыл ее имя.
— У тебя куртка насквозь мокрая, — сказала она, дотронувшись до плеча. — Крыша у машины течет? Или ты приехал на велосипеде?
Что она хотела узнать? Все?
— Я пришел пешком.
— Здесь никто не ходит пешком. Ты не заметил?
— Заметил. Но я гулял по перевалочной тропе.
— Всю тропу пропилил на своих двоих? Сколько же ты времени потратил?
— Чуть больше часа.
— Везунчик, как сказал бы мой chum.
— Почему?
— Потому что ночью там собираются голубые.
— Ну и?.. С чего мне их бояться?
— И насильники. Точно я не знаю, но такие слухи ходят. Вечером Ноэлла никогда не ходит дальше камня Шамплена. Оттуда тоже можно смотреть на реку.
— Это речка, впадающая в реку.
Ноэлла скорчила гримаску.
— Она большая, вот я и называю ее рекой. Я весь день обслуживала этих идиотов французов и страшно устала. Я тебе говорила, что работаю официанткой в «Карибу»? Не люблю французов, вечно они орут всем скопом, предпочитаю квебекцев, они милые. Только не мой chum. Ты помнишь, что он меня выгнал, как последний мерзавец?
Девушку снова понесло, и Адамберг не знал, как от нее избавиться.
— Вот его фотка. Красивый, правда? Ты тоже, но в другом стиле. Не обычный, всякая всячина в тебе, и немолодой. Мне нравятся твой нос и глаза. И ужасно нравится, когда ты улыбаешься, — сказала она, прикоснувшись пальцами к его векам и губам. — И когда ты говоришь. Твой голос. Знаешь, какой у тебя голос?
— Эй, Ноэлла, — перебил ее официант, положив на стол два счета. — Ты все еще в «Карибу»?
— Да, надо набрать денег на билет, Мишель.
— И до сих пор страдаешь по своему мужику?
— Иногда, вечерами. На некоторых тоска нападает по утрам, а на других — вечером. Я из последних.
— Можешь перестать о нем жалеть. Его загребли.
— Да ты чего? — Ноэлла вскочила.
— Точно тебе говорю. Он угонял тачки, перебивал номера и продавал. Представляешь?
— Я тебе не верю. — Ноэлла тряхнула волосами. — Он работал с компьютерами.
— До тебя долго доходит, красавица. Этот парень — двуличная сволочь. Лицемер. Просифонь мозги, Ноэлла. Это не глупости, раз написали в газете.
— Я ничего не знала.
— Черным по белому, в ежедневной газете Халла. Как-то он был в размазе, и копы повязали его, как ребенка. Он пытался оказать сопротивление, и дела его плохи. Твой парень был опасным человеком. Просифонь мозги. Я тебе рассказал, чтобы ты не убивалась. Извини, меня зовут.
— Ну надо же… — Ноэлла обмакнула палец в остатки сахара на дне чашки. — Ничего, если я с тобой выпью? Мне надо прийти в себя.
— Десять минут, — согласился Адамберг. — А потом я отправлюсь спать, — решительно сказал он.
— Идет. — Ноэлла сделала заказ. — Ты занятой человек. Нет, но ты можешь такое вообразить? Насчет моего?
— Просифонь мозги, — повторил Адамберг слова официанта. — Что это он тебе посоветовал? Забыть? Выбросить из головы?
— Нет. Хорошенько задуматься.
— А что значит «быть в размазе»?
— Напиться до бесчувствия. Хватит, Ноэлла тебе не словарь.
— Иначе мне не понять твою историю.
— Ну вот, значит, она еще глупее, чем я думала. Мне нужно прошвырнуться, — сказала она, допив одним глотком вино. — Я тебя провожу.
Изумленный Адамберг медлил с ответом.
— Я на машине, а ты пешком, — нетерпеливо объяснила Ноэлла. — Ты же не думаешь возвращаться по тропе?
— Собирался.
— На улице льет как из ведра. Ты меня боишься? Она пугает сорокалетнего мужчину? Полицейского?
— Конечно нет. — Адамберг улыбнулся.
— Вот и хорошо. Где ты живешь?
— Недалеко от улицы Прево.
— Знаю, мой дом в трех кварталах. Поехали.
Адамберг встал, не понимая, почему ему так не хочется ехать с этой прелестной девушкой в ее машине.
Ноэлла притормозила у его дома, Адамберг поблагодарил и открыл дверцу.
— Не поцелуешь меня на прощанье? Для француза ты не слишком вежлив.
— Извини, я горец. Грубиян.
Адамберг с невозмутимым видом расцеловал ее в обе щеки. Оскорбленная Ноэлла нахмурилась. Он открыл дверь и кивнул консьержу — тот всегда заступал на пост после одиннадцати вечера. Приняв душ, он плюхнулся на широкую кровать. В Канаде все предметы больше, чем во Франции. А вот воспоминания мельче.
XIX
Утром температура упала до минус четырех, и Адамберг побежал смотреть на свою реку. Берега прудиков вдоль тропы замерзли, и Адамберг разбивал лед грубыми ботинками под бдительным взглядом белок. Он собрался пойти дальше, но споткнулся о мысль о сидящей на камне Ноэлле, вернулся назад и сел, чтобы понаблюдать за драчкой между утками и казарками. Повсюду идут битвы за территорию. Один из гусей взял на себя роль главного комиссара: он расправлял крылья и щелкал клювом, наскакивая на других. Адамбергу не нравился этот гусь. Он запомнил отметину на перьях и решил на следующий день прийти посмотреть, сумел тот стать диктатором или у гусей тоже бывают демократические выборы. Оставив птиц с их разборками, он пошел к машине. Под днище забралась белка, ее хвост маячил у переднего колеса. Адамберг осторожно тронулся с места, чтобы не раздавить зверька.
Суперинтендант Лалиберте снова пришел в хорошее настроение, узнав, что Жюль Сен-Круа показал себя настоящим гражданином, наполнив пробирку и запечатав ее в большой конверт.
— Сперма — основное доказательство! — кричал он Адамбергу, не обращая внимания на забившихся в угол супругов Сен-Круа. — Два варианта, Адамберг, — продолжал Лалиберте, стоя в центре гостиной. — Взятие проб «вживую» и «всухую». Первый случай — сперма находится во влагалище жертвы. Второй случай куда труднее. Тут все зависит от местонахождения спермы: ткань, земля, трава и ковровые покрытия требуют разного подхода. Сложнее всего с травой. Ты следишь за моей мыслью? Сейчас мы распределим ее в четырех стратегических местах: на дороге, в саду, на кровати и на ковре в гостиной.
