— Помнишь, однажды тебе в ухо залетел комар и мы два часа ничего не могли сделать?
— Да, — сказал Рафаэль. — Его жужжание сводило меня с ума.
— Мы боялись, что ты действительно чокнешься, не дождавшись, пока комар сдохнет. Мы погасили весь свет в доме, а я держал перед твоим ухом свечу. Это была идея кюре Грегуара: «Будем изгонять из тебя дьявола, мальчик». Шуточки священника. Помнишь? И комар вылетел на огонек и сжег крылья с легким треском. Помнишь тот звук?
— Да. Грегуар сказал: «Дьявол горит в адском пламени». Шуточки священника.
Адамберг взял свитер и куртку.
— Ты думаешь, это возможно, действительно возможно? — снова спросил он. — Выманить нашего демона из туннеля на огонек?
— Если он живет у нас в ухе.
— Он там, Рафаэль.
— Знаю. Я слышу его по ночам.
Адамберг надел куртку и сел рядом с братом.
— Ты веришь, что мы его достанем?
— Если он существует, Жан-Батист. Если дело не в нас.
— В это верят два человека. Глуповатый сержант и чокнутая старушка.
— И Виолетта.
— Не знаю, помогает мне Ретанкур по долгу службы или по убеждению.
— Неважно. Доверься ей. Великолепная женщина.
— В каком смысле? Ты находишь ее красивой? — удивился Адамберг.
— В том числе.
— А ее план? Полагаешь, может получиться?
Пробормотав эту фразу, комиссар как будто вернулся в детство, когда они с Рафаэлем замышляли очередную каверзу, сидя в расселине горы. Нырнуть как можно глубже в Торк, отомстить жадной бакалейщице, нарисовать рога на воротах дома судьи, сбежать ночью на улицу, никого не разбудив.
Рафаэль думал несколько долгих мгновений.
— Если Виолетта выдержит твой вес.
Братья пожали друг другу руки, сцепив большие пальцы, как делали это перед прыжком в Торк.
XXXVI
На обратном пути Адамберг и Ретанкур вели машину по очереди, за ними следовали Лафранс и Ладусер. Комиссар разбудил Ретанкур на подъезде к Гатино. Он хотел, чтобы Виолетта спала как можно дольше, боясь, что она сломается, не выдержав его веса.
— Вы уверены, что этот Базиль меня приютит? — спросил он. — Я ведь приеду один, раньше вас.
— Я ему напишу, а вы представитесь, скажете, что пришли от меня. От него мы позвоним Данглару, чтобы как можно скорее раздобыть фальшивые документы.
— Не Данглару. Ни в коем случае не связывайтесь с ним.
— Почему?
— Никто кроме него не знал, что я потерял память.
— Данглар — вернейший из верных! — возмутилась Ретанкур. — Он предан вам и ни за что не сдал бы вас Лалиберте.
— Увы, Ретанкур. Уже год Данглар имеет на меня зуб, не знаю, правда, насколько острый.
— Из-за той ссоры? Из-за Камиллы?
— Откуда вы знаете?
— В Зале сплетен чего только не услышишь. Эта комната — чистой воды инкубатор. Там многое рождается и всходит. Иногда даже хорошие идеи. Но Данглар не болтун. Он честный и верный человек.
Лейтенант нахмурилась.
— Я ни в чем не уверен, — сказал Адамберг. — Но лучше не звоните.
Без четверти восемь комната Адамберга опустела. Ретанкур стригла комиссара, оставшегося в шортах и часах. Она аккуратно бросала пряди волос в унитаз, чтобы не оставлять никаких следов.
— Где вы научились стричь?
— У парикмахера. До того, как занялась массажем.
Адамберг подумал, что Ретанкур, наверное, прожила несколько жизней. Она поворачивала его голову туда-сюда, ее легкие движения и мерное щелканье ножниц успокаивали. В десять минут девятого она подвела его к зеркалу.
— В точности как у него, правда? — спросила она, радуясь, как сдавшая экзамен студентка.
В точности. У Рафаэля волосы были короткие, сходящие на нет на затылке. Адамберг обнаружил, что выглядит иначе — строже и благопристойней. Да, в костюме и галстуке он пройдет мимо полицейских до машины, и они не отреагируют. Тем более что в одиннадцать будут твердо убеждены, что он давно сбежал.
— Это было нетрудно. — Ретанкур продолжала улыбаться, как будто ее вообще не волновало продолжение операции.
В девять часов десять минут лейтенант лежала в ванне, а Адамберг приклеился к двери. Они молчали.
Адамберг медленно поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Девять двадцать четыре. Через три минуты полицейские ворвались в комнату. Ретанкур посоветовала ему дышать ровно и медленно, и он пытался.
Как и предполагалось, полицейские отпрянули от открытой двери ванной, испуганные гневными криками Ретанкур. Лейтенант захлопнула дверь у них перед носом, и ровно через двадцать секунд она и комиссар встали в позу «морской язык». Ретанкур злым голосом позвала полицейских: давайте закончим поскорее, черт возьми! Адамберг крепко держался за ее талию и пояс, не касаясь ногами пола и прижимаясь щекой к мокрой спине. Он ожидал, что лейтенант упадет, как только он оторвет от пола ступни, но ничего подобного не случилось. Ретанкур пообещала ему стать гранитным столбом и слово свое сдержала. Комиссар висел на ней, как на стволе клена. Лейтенант не шелохнулась, не прислонилась к стене. Она стояла прямо, держа руки в карманах халата, ни один мускул не дрогнул. Это ощущение абсолютной устойчивости потрясло Адамберга, и он внезапно успокоился. Полицейский закончил осмотр и закрыл дверь. Ретанкур быстро оделась и вернулась в комнату, кроя полицейских, которые так бесцеремонно ворвались к ней в ванную.
— Мы постучали, — произнес незнакомый голос.
— Я не слышала, — рявкнула Ретанкур. — И не ройтесь в моих вещах! Повторяю — комиссар оставил меня здесь, он хотел поговорить с вашим суперинтендантом с глазу на глаз.
— В котором часу он вам об этом сообщил?
— Около семи утра, когда мы остановились перед гостиницей. Он должен быть у Лалиберте.
— Черт возьми! Его нет в ККЖ! Ваш патрон сбежал!
Стоявший за дверью Адамберг понял, что Ретанкур изобразила молчаливое удивление.
— Он должен был отправиться на встречу в девять утра, — уточнила она. — Я уверена.
— Нет, черт возьми! Он нас провел и смылся.
— Нет, он не мог оставить меня здесь. Мы всегда работаем вместе.
— Включите мозги, лейтенант. Ваш босс — сам дьявол во плоти, он и вас обманул.
— Не понимаю, — упрямилась Ретанкур.
Другой полицейский — Адамбергу показалось, что это Филипп Огюст, — прервал ее.
— Ничего, — объявил он.
— Ничего, — подтвердил третий коп — это был бесцветный голос Портленса.
