Адамберг не стал заходить в собор, опасаясь увидеть застрявшую во вратах пыхтящую Несси, куда она по глупости забралась вместе с драконом, или рыбу из озера Пинк, протискивающуюся через высокое окно нефа.
Он остановился и провел ладонями по глазам. Ворошить листву в тенистых местах, рекомендовала Клементина, только так можно найти грибы правды. Сейчас он должен следовать за этим изуродованным ухом. Оно и впрямь слегка напоминает гриб. Он должен быть очень внимательным и не допустить, чтобы тяжелые мысли увели его в сторону от дороги. Но категорическое утверждение врача насчет возраста Максима Леклерка сбивало с толку. То же ухо, но другой возраст. Доктор Куртен определял возраст людей, а не призраков.
«Педантичность, педантичность и еще раз педантичность». При воспоминании о суперинтенданте Адамберг сжал кулаки и сел в поезд. Приехав на Восточный вокзал, он уже знал, кому позвонить, чтобы взять след.
XLVI
Священник в его деревне вставал с петухами, как говаривала в укор сыну мать Адамберга. Комиссар дождался половины девятого, раньше звонить восьмидесятилетнему кюре было неприлично. Он всегда напоминал большого охотничьего пса, караулящего дичь. Оставалось надеяться, что он все еще отправляет службу. Кюре Грегуар запоминал массу ненужных лично ему деталей: он не переставал удивляться разнообразию, привнесенному Творцом в мир. Комиссар представился по фамилии.
— Какой Адамберг? — спросил священник.
— Из твоих старых книг. Небесный жнец, который, устав от работы, бросил свой блестящий серп.
— Кинул, Жан-Батист, кинул, — поправил его священник, ничуть не удивившись звонку.
— Бросил.
— Кинул.
— Это неважно, Грегуар. Ты мне нужен. Я тебя не разбудил?
— Брось, сам знаешь, я встаю с петухами. А от стариков сон вообще бежит прочь. Дай мне минутку, я проверю. Ты посеял во мне сомнение.
Обеспокоенный Адамберг остался ждать у телефона. Неужели Грегуар утратил свою знаменитую чуткость? Он был известен тем, что, как локатор, улавливал малейшие проблемы любого прихожанина. От Грегуара никто ничего не мог скрыть.
— Бросил. Ты был прав, Жан-Батист, — разочарованно сказал священник, вернувшись к телефону. — Годы берут свое.
— Грегуар, ты помнишь судью? Сеньора?
— Снова он? — спросил Грегуар, и в его голосе прозвучал упрек.
— Он восстал из мертвых. Теперь я либо поймаю этого старого дьявола за рога, либо потеряю душу.
— Не говори так, Жан-Батист, — скомандовал священник, словно Адамберг все еще был ребенком. — Если Господь тебя услышит,…
— Грегуар, ты помнишь его уши?
— Хочешь сказать — левое ухо?
— Именно левое, — воскликнул Адамберг, беря карандаш. — Рассказывай.
— Нельзя злословить о мертвых, но с тем ухом что-то было не так. Правда это было не наказанием Господним, а врачебной ошибкой.
— Но Бог захотел, чтобы он родился с оттопыренными ушами.
— И наделил его красотой. Господь все делит по справедливости в этом мире, Жан-Батист.
Адамберг подумал, что Всевышний манкирует своими обязанностями и было бы очень неплохо, если бы всегда находились земные Жозетты, способные исправлять то, в чем Он напортачил.
— Расскажи мне об этом ухе, — попросил он, боясь, как бы Грегуар не пошел блуждать по неисповедимым путям Господним.
— Большое, деформированное, мочка длинная и слегка волосатая, ушное отверстие узкое, складка деформирована вмятиной посередине. Помнишь комара, который залетел в ухо Рафаэлю? Мы его в конце концов выманили на свечку, как на рыбалке.
— Я все прекрасно помню, Грегуар. Он сгорел в пламени с легким треском. Помнишь?
— Да. Я еще тогда пошутил.
— Точно. Давай, расскажи мне о Сеньоре. Ты уверен насчет вмятины?
— Абсолютно. У него еще была маленькая бородавка справа на подбородке — она наверняка мешала ему бриться, — добавил Грегуар, углубляясь в детали. — Правая ноздря была открыта сильнее левой, щеки наполовину заросли волосами.
— Как это у тебя получается?
— Я могу и тебя описать, если хочешь.
— Не хочу. Я и так сильно отклонился в сторону.
— Не забывай, что судья умер, мой мальчик, не забывай этого. Не терзай себя.
— Я пытаюсь, Грегуар.
Адамберг вспомнил старика Грегуара, сидящего за древним трухлявым столом, вооружился лупой и вернулся к фотографиям. Бородавка была хорошо видна, разные ноздри тоже. Память старого кюре работала безотказно, как объектив телекамеры. Если бы не разница в возрасте, упомянутая врачом, можно было бы сказать, что призрак Фюльжанса скинул наконец саван. Его вытащили за ухо. Истина в том, сказал он себе, рассматривая фотографии судьи, сделанные в день выхода на пенсию, что Фюльжанс всегда выглядел моложе своих лет. Он был невероятно крепок и силен, чего Куртен знать не мог. Максим Леклерк не был обычным пациентом, да и призраком стал необычным.
Адамберг сварил себе еще кофе. Он с нетерпением ждал, когда вернутся из магазина Клементина с Жозеттой. Расставшись с деревом по имени Ретанкур, он нуждался в их поддержке, ему было просто необходимо сообщать им о каждом своем шаге.
— Мы ухватили его за ухо, Клементина, — сказал он, разгружая корзину.
— Слава богу. Это как клубок — потянешь за кончик, размотаешь до конца.
— Разрабатываете новый канал, комиссар? — спросила Жозетта.
— Говорю тебе, он больше не комиссар. Это другая жизнь, Жозетта.
— Отправимся в Ришелье, Жозетта. Будем искать фамилию врача, который шестнадцать лет назад подписал свидетельство о смерти.
— Разве это работа! — с недовольной гримаской вздохнула хакерша.
На то, чтобы найти терапевта, Жозетте понадобилось двадцать минут. Колетт Шуазель стала лечащим врачом судьи после его переезда в город. Она осмотрела тело, поставила диагноз «остановка сердца» и выписала разрешение на захоронение.
— Адрес ее есть, Жозетта?
— Она закрыла кабинет через четыре месяца после смерти судьи.
— Ушла на пенсию?
— Нет. Ей было сорок восемь лет.
— Замечательно. Теперь займемся ею.
— Это будет труднее, у нее очень распространенная фамилия. Но сейчас ей всего шестьдесят четыре, возможно, она еще практикует. Посмотрим профессиональные справочники.
— И судебный архив. Поищем следы Колетт Шуазель и там.
— Если она была осуждена, то права на медицинскую практику ее лишили.
— Вот именно. Поэтому мы будем искать в оправдательных приговорах.
Адамберг оставил Жозетту с ее лампой Аладдина и пошел помочь Клементине — она чистила овощи к обеду.
