— Я только что от Жослена. Он привел меня в порядок, починил, как чинят неисправный котел. Этот доктор — высококлассный специалист.
— Обычно вы не ходите по врачам.
— Я пришел просто поговорить, но хлопнулся в обморок в его кабинете. Утром у меня была двухчасовая нервотрепка. В дом залез грабитель и захватил оба ствола.
— Черт, я же говорил вам, чтобы вы держали их при себе.
— Но я вас не послушал. И утром их захватил грабитель.
— И что потом?
— Когда выяснилось, что денег у меня нет, он убрался. А я здорово устал.
Данглар недоверчиво посмотрел на него.
— Кто вымыл пса? — сменил тему Адамберг. — Эсталер?
— Вуазне. Он больше не мог терпеть эту вонь.
— Я прочитал отчет экспертов. Навоз Купидона и навоз Эмиля идентичны. Значит, оба запачкались на одной и той же ферме.
— Это облегчает положение Эмиля, но не снимает с него подозрения в убийстве. Не надо забывать и о Пьере Воделе-младшем, он игрок, регулярно бывает на скачках и в центрах верховой езды, где легко запачкаться навозом. Он даже собирается купить лошадь.
— Мне он об этом не говорил. Когда вы это узнали?
Разговаривая с Дангларом, Адамберг перебирал небольшую стопку почтовых открыток, которые Гардон по его просьбе извлек из бумаг старика Воделя. По большей части это были обычные видовые открытки: в разные годы Водель-младший присылал их отцу, когда выезжал на отдых.
— Авиньонские легавые узнали вчера, а я — сегодня утром. Но мало ли кто бывает на скачках. Во Франции тридцать шесть крупных ипподромов, сотни центров верховой езды и десятки тысяч любителей конного спорта. А значит, по стране разбросано гигантское количество навоза. Это добро попадается гораздо чаще, чем любой другой материал для исследования.
Данглар показал на пол под столом Адамберга:
— Например, чаще, чем стружки и частицы графита от карандаша. Окажись они на месте преступления, это была бы действительно ценная находка, не то что навоз. Особенно если учесть, что рисовальщики, как правило, пользуются только определенными марками карандашей. Взять хоть вас. Какими карандашами вы рисуете?
— «Карго 401-В» и твердыми «серил Н».
— Эти стружки и графитовая пыль у вас под столом — от «карго 401» и «серил Н»?
— Естественно.
— Вот была бы удача, если бы их нашли на месте преступления. От такой улики толку побольше, чем от навоза, верно?
— Данглар, — произнес Адамберг, обмахиваясь открыткой, — нельзя ли ближе к делу?
— Не очень-то хочется. Но раз это самое дело так или иначе свалится нам на голову, будем играть на опережение. Как в крикете: надо успеть поймать мяч, пока он не коснулся земли.
— Валяйте, Данглар. Я вас слушаю.
— Двое наших обследовали почву в том месте, где стреляли в Эмиля. Они искали гильзы.
— Да, это важно.
— Нашли три штуки.
— Три гильзы после четырех выстрелов — хороший улов.
— Четвертая тоже нашлась, — сказал Данглар, встав и засунув пальцы в задние карманы брюк.
— Где? — спросил Адамберг, перестав обмахиваться.
— У Воделя-младшего. Закатилась под холодильник. Ребята сумели достать ее оттуда. А револьвер они не нашли.
— Какие ребята? Кто дал ордер на обыск?
— Брезийон. Когда узнал, что Пьер увлекается лошадьми.
— Кто ему доложил?
Данглар развел руками, давая понять, что не знает.
— Кто обследовал почву там, где стреляли в Эмиля?
— Морель и Мордан.
— Я думал, Мордан сидит в засаде у квартиры Лувуа.
— Он не пошел туда. Попросил, чтобы его послали на ферму вместе с Морелем.
Наступило молчание. Адамберг демонстративно поточил карандаш над мусорной корзиной, насыпав туда стружки от «серии Н», затем сдул с острия графитовую пыль и положил на колено лист бумаги.
— Ну и как это понять? — негромко спросил он, набрасывая рисунок. — Водель четыре раза стреляет из револьвера, но подбирает и уносит с собой только одну гильзу?
— Они думают, гильза не выпала, а застряла в барабане.
— Кто «они»?
— Ребята из Авиньона.
— А им не кажется странным поведение Воделя, который избавляется от оружия, но перед этим достает из барабана застрявшую гильзу? А потом хранит эту ценность у себя на кухне. Да так небрежно, что она падает на пол и закатывается под холодильник. Кстати, с чего было проводить такой масштабный обыск? Даже холодильник не поленились отодвинуть. Откуда они знали, что под ним что-то есть?
— Может быть, от жены Воделя.
— Исключено, Данглар. Скорее Купидон разлюбит Эмиля, чем мадам Водель предаст мужа.
— Их тоже озадачила эта находка. Начальник группы — не очень-то сообразительный парень, но все же он предположил, что гильзу подбросили. Тем более что Водель упорно все отрицал. Тогда они начали копаться во всех углах, обследовали каждый сантиметр, взяли образцы пыли. И в итоге нашли это, — сказал Данглар, указывая на пол.
— Что «это»?
— Частицы графита и стружки от карандаша: очевидно, их занесли на подошвах. Но Водель не пользуется карандашами. Эту информацию мы получили несколько минут назад.
Данглар одернул воротник рубашки, сходил к себе в кабинет и вернулся со стаканом вина. Адамберг безучастно наблюдал за ним.
— Они отправят свою находку на экспертизу, результат будет через два-три дня. Надо определить состав графита и марку карандаша, а это сложно. Конечно, дело бы пошло быстрее, если бы у них был образец для сравнения. Думаю, скоро они узнают, где его искать.
— Черт возьми, Данглар, о чем это вы думаете?
— Как я уже говорил, надо подготовиться к худшему варианту развития событий. Я думаю о том, о чем наверняка подумают они. О том, что это вы подбросили гильзу под холодильник на кухне у Воделя. Конечно, это еще придется доказывать. Пока эксперты будут изучать стружки, устанавливать марку карандаша, сравнивать исследуемый материал с образцом, пройдет четыре дня. У нас есть четыре дня на то, чтобы поймать мяч, пока он не коснулся земли.
— Давайте разберемся, Данглар, — с застывшей улыбкой произнес Адамберг. — Зачем мне подставлять Воделя?
— Чтобы спасти Эмиля.
— А зачем мне спасать Эмиля?
— Он получит огромные деньги, если только законный наследник не будет оспаривать завещание.
— Зачем оспаривать завещание?
— Возможно, его подделали.
— Кто? Эмиль? По-вашему, Эмиль способен подделать юридический документ?
