– Это недолго. Все равно надо подождать, пока контур впитается, прежде чем затенять.
Боб поморщился, когда зажужжала машинка, похожая на граверную – только для гравировки по коже. Было больно, но не настолько, как он опасался.
Боб поднял глаза на Амадо.
– Когда я увижу ее?
– Фелисию?
– Мы же договорились!
Амадо и Эстеван переглянулись.
– Ты хочешь сегодня?
– Это было бы обалденно.
Эстеван кивнул.
– Мы должны обеспечить тебе алиби. Место, где ты провел ночь.
Боб обратился к татуировщику:
– У меня настоящее горе: расстался со своей подругой. Тот сочувственно кивнул и с философским видом почесал бороду.
– От этих баб одни неприятности, чувак.
И снова вернулся к работе.
Боб посмотрел на толстяка в спортивном костюме. Досталось мужику! Сначала похитили, потом вырубили, а теперь еще и разрисовали. Вот, что значит оказаться не в том месте, не в то время. Бобу стало жаль бедолагу. Конечно, его прямой вины в этом не было. Ведь сперва хотели убить Боба, а оторванную руку уничтожить, но сметливый белый американец предложил иной план. Он спас Бобу жизнь в обмен на руку незнакомца. Грустно, конечно, но все же лучше, чем изначальный вариант.
Бобу захотелось узнать, кто этот толстяк. Он протянул руку и достал из кармана спортивного костюма бумажник. Эстеван зарычал:
– Ты что делаешь?
– Я только хочу узнать, как его зовут.
Боб свободной рукой раскрыл бумажник и увидел водительские права.
– Макс Ларга.
Боб начал пальцами перебирать содержимое бумажника.
– У него есть удостоверение донора человеческих органов!
Эстеван выхватил бумажник из руки Боба.
– Послушай, пендехо, тебе не следует знать о людях ничего лишнего! Энтьендес?
– Почему?
– Для твоей же пользы. Поверь мне на слово!
Боб посмотрел на Амадо. Тот утвердительно кивнул.
– Эс мехор, Роберто, эс мехор!
Боб тоже кивнул.
– О'кей.
Он стал смотреть, как кольщик легкими движениями попеременно наносит чернила на рисунок и тут же прижимает тампон. Начало вырисовываться красивое изображение кофейной чашки на блюдечке.
– А подкрасить можно?
– Без проблем!
Амадо встал и посмотрел на настенные часы. Потом обратился к кольщику.
– У тебя телик есть?
– Там, в комнате.
– Сейчас начнется моя теленовелла.
– Будь, как дома!
Амадо вышел. Эстеван только молча закатил глаза. В задней комнатенке Амадо включил телевизор, подошел к хрипящему холодильнику и достал бутылку «будвайзера» с длинным горлышком. Затем уселся на старый продавленный диван наслаждаться любимым сериалом. С улицы, где ловили кайф Норберто и Мартин, сильно тянуло сладковатым дымком моты.
Едва послышались первые звуки музыкальной заставки теленовеллы, примчался Норберт.
– Ли, ке падре/
Амадо цыкнул на него, и Норберто плюхнулся на диван рядом с ним.
На маленьком экране ведущая актриса (Амадо был к ней неравнодушен) вошла в кабинет врача. Амадо обернулся к Норберто.
– Ella es cojonuda
[8]
.
– Сото tu
[9]
.
В ответ на похвалу Амадо улыбнулся. Он гордился своей репутацией мужика, у которого есть кохонес. Все знали о его достоинствах. Пусть говорят, что хотят, но кохонес всегда имеют вес!
13
Дон возвратился в Паркер-сентер. Он потерпел поражение. У него разболелась голова. В душе царило опустошение, словно все, над чем он работал в последнее время, стало разваливаться, и виной тому был какой-то придурок, которому именно теперь приспичило поссориться со своей любовницей. Дон пожалел, что не заскочил по дороге в «Старбакс» и не перехватил чего-нибудь, хотя бы чашку кофе с молоком.
Флорес сидел за своим столом и читал газету. Дон подсел к нему.
– Разве ты уже не прочитал эту газету? Флорес оторвался от страницы.
– Ага.
– Тогда почему ты читаешь ее второй раз?
– От нечего делать.
Дон с надеждой просмотрел записки у себя на столе.
– Вещдок нигде не объявлялся?
– Ты о руке?
– Да, о руке! – Не-а.»
Дон собрал со стола несколько бумаг, скомкал с досадой и швырнул в стоящую на полу корзину.
– Ну, где же эта долбанная рука?
– Подожди еще денек и сможешь найти ее по запашку!
Дон брезгливо наморщил нос. Он не выносил запаха мертвечины. Это была одна из причин, по которым он перевелся в отдел криминальной информации из отдела по расследованию убийств. Гораздо приятнее отсидеть в закрытом фургоне двадцать четыре отупляющих часа, выполняя задание по наблюдению, чем где-нибудь на отдаленной стоянке вскрывать багажник брошенного «форд-тореса» с запертым в нем трупом месячной давности. Хоть задержка и сводила его с ума, Дон радовался, что предусмотрительно отправил руку в лабораторию на консервацию.
– Не смогу! После обработки она уже не запахнет. Флорес опустил газету.
– Как же, жди!
– Ну, во всяком случае, не слишком сильно.
– Любая дохлятина пахнет.
Флорес опять закрылся газетой. А Дон направился к кофеварке. Его организм нуждался в кофеине. Тогда, возможно, удастся сосредоточиться. Он по опыту знал, что, когда расстроен, его мозг перестает замечать логические связи, легко увлекается посторонними, бессмысленными догадками и после долгих, бесплодных плутаний по лабиринтам сознания упирается в глухой, непроходимый тупик. Видимо, надо вернуться к самому началу пути и обратиться к помощи главных помощников криминалиста – вопросам кто, что, почему, когда, где и как.
Дон налил себе чашку густого учрежденческого варева, всыпал в него пакетик химического заменителя сахара, добавил порцию заменителя сливок без молока с привкусом «айриш-крем», и пошел обратно на свое рабочее место. Он всегда считал себя знатоком человеческой личности. А еще обладал сильным интуитивным мышлением. Начинать надо с главного. А главное сейчас – разыскать Боба. Дон отпил глоток кофе и призадумался. Что бы он сам сделал на месте Боба после разрыва со своей девушкой? Его осенило мгновенно. Он бы приполз обратно к Море! Дон обернулся к Флоресу.
