И чувствовал, и слышал лишь себя;
Я стал родней себе, оставшись незнакомцем…
[46]
Уоллес Стивенс «Чай в палацо Гуна»
Дом Сандерсонов производил впечатление, но в разумных пределах. Он больше напоминал дома богатых европейцев, нежели вычурные владения Крайеров. Дворецкий проводил Фрину в гостиную, отделанную со сдержанным изяществом, и все собравшиеся поднялись, чтобы поприветствовать девушку.
К удивлению Фрины, среди них оказался Бобби, soi-disant
[47]
досточтимый Мэтьюс, звезда крикета, а также Джон Эндрюс без жены и еще несколько политиков, так похожих один на другого, что Фрина не могла сказать наверняка, с кем беседует – с господином Тернером (демократом), господином Джексоном (лейбористом) или господином Берри (консерватором). Их жены явно одевались у одного и того же портного и покупали шляпки в одном и том же магазине, поэтому различить их было тоже непросто. Фрина сердечно поздоровалась с господином Сандерсоном и познакомилась с его женой – полноватой рассудительной женщиной с сияющими глазами. Прочие гости, казалось, не знали, как воспринимать мисс Фишер. Впрочем, Бобби Мэтьюс выказал недвусмысленную реакцию. Выбрав момент, когда на него никто не смотрел, он бросил на Фрину злобный взгляд. Она улыбнулась.
Гостям предложили шерри, и разговор перешел на общие темы. Фрина проскользнула сквозь толпу и слегка толкнула досточтимого Бобби в локоть, отчего он вздрогнул и едва не расплескал свой напиток.
– Так-так, Бобби, какая досада, что мы снова встретились! Тебя отправили в колонии, да? Интересно, за какие грехи колониям так повезло? Что ты делаешь в Мельбурне? Создаешь фиктивные компании? Продаешь акции аргентинских золотых приисков?
– Я участвую в нескольких деловых предприятиях, – надменно ответил Мэтьюс. – И мне не нравится ваш тон, мисс Фишер. Что вы сами делали в Париже все это время? Хотите, чтобы я рассказал всей компании о Дю-Ша-ки-Пеш?
– Разумеется. А я поведаю о твоем мастерстве игры в крикет. – Фрина ослепительно улыбнулась и вытащила сигарету.
Бобби поднес к ней зажигалку, всем своим видом показывая, что был бы счастлив, если бы на месте сигареты оказалась сама Фрина, и заговорщически произнес:
– Послушайте, мисс Фишер, оставьте меня в покое. У меня здесь хорошо идут дела. У этих колонистов слабость к титулам и британскому акценту. Если хотите, я готов поделиться.
– Сядь, Бобби, и успокойся. Я не собираюсь тебя выдавать… Но будь уверен, я непременно это сделаю, если ты навредишь кому-нибудь из моих друзей.
– Как я узнаю, от кого держаться подальше?
– Скажем так: ты можешь безнаказанно надувать всех присутствующих, только не доктора Макмиллан.
– Тогда мне есть где развернуться.
– Ты что-нибудь слышал о местных торговцах кокаином?
– Кокаином? Нет, я в такие дела не ввязываюсь.
– Добродетель не позволяет? – спросила Фрина, выдувая колечко дыма.
– Боюсь за свою шкуру. С этими людьми лучше не знаться. Но я кое-что о них слышал. Главного у них называют Снежным королем, но его настоящего имени никто не знает. Насколько я понимаю, товар везут сюда мешками, но это не мое дело.
– И давно правит этот Король?
– Кажется, три года. Он отстранил от дел всех мелких торговцев, некоторых из них нашли потом в Ярре, закатанных в цемент. Он действует довольно жестко. У меня есть приятель, работающий в этом бизнесе, он говорит: единственный способ выжить – это платить Королю, сколько бы тот ни запросил. Иначе тебя найдут в реке в спасательном жилете из цемента.
– Я намереваюсь соблюдать все меры предосторожности. Так что не стоит заранее радоваться, дорогой Бобби. Теперь расскажи мне все, что знаешь о семье Эндрюсов.
– Пока что, – улыбнулся Бобби, – это была лишь мелкая пожива. Эндрюс – полный идиот. К сожалению, я не нравлюсь его жене. У нее немало денег на собственном счету, но она отчаянно мне сопротивляется… Именно она – мозг этой семейки.
– Неужели? Как ей удалось устоять перед твоим обаянием, Бобби? Странно.
– Я тоже так думаю, – согласился Бобби без ложной скромности. – Большинство этих простолюдинок настоящие хищницы. У госпожи Эндрюс колоссальное количество прибыльных акций. Аргентинские прииски не для нее. К счастью, ее муж купил контрольные пакеты нескольких акционерных обществ – я предусмотрительно взял их с собой, когда меня выслали из страны. И совсем скоро мы с Эндрюсом собираемся заключить одну выгодную сделку. Если все сработает, мы разбогатеем.
– А если нет?
– Тогда разбогатею я.
– Удачи тебе, Бобби. Я сохраню твой секрет. Но если узнаешь, как выйти на Снежного короля, – скажи мне, это очень важно.
– Я пришлю лилии на ваши похороны, – пообещал Бобби.
Фрина переместилась к четырем политикам, чтобы принять участие в интереснейшей дискуссии о водоснабжении.
Она была приятно удивлена ужином: отлично приготовленная и прекрасно сервированная еда. Она подошла к хозяйке выразить свое восхищение.
Госпожа Сандерсон улыбнулась:
– Моя милая, когда вы дадите столько обедов, сколько я, вы будете готовы ко всему. Политики половину жизни проводят в разговорах, а другую половину – за едой. Сегодня у нас собралось довольно изысканное общество – среди этих парламентариев попадаются настоящие обжоры. Вам не терпится услышать концерт, мисс Фишер?
– О да. Он устроен в пользу больницы, верно?
– Да, госпожа Мельба сама организовала это выступление, чтобы помочь своим менее удачливым сестрам. Все доходы пойдут на больницу королевы Виктории – им деньги очень даже не помешают. Госпожа Мельба выступит совершенно бесплатно. Она настоящая филантропка.
– Вы с ней знакомы, госпожа Сандерсон?
– Мы виделись только один раз, вчера. Она небольшого роста, полная и властная, но все равно очаровательна, и у нее чудесный голос, даже когда она просто разговаривает. Концерт должен быть весьма интересным. Надеюсь, его посетит и доктор Макмиллан – я отправила ей приглашение в нашу ложу: она сообщила, что не успеет к ужину.
– Доктор Макмиллан? – переспросила Фрина. – Моя доктор Макмиллан?
– Я не знала, что она ваша, моя дорогая. Если вы имеете в виду доктора-шотландку, то да, это она.
– Как вы с ней познакомились, госпожа Сандерсон?
– Я в правлении попечительского совета больницы королевы Виктории. Надеюсь, что в ее гардеробе найдется какая-нибудь юбка. Боюсь, Мельбурн не готов к ее брюкам.
– Если бы я знала, что она придет, я бы сама ее одела, – сказала Фрина. – Она потрясающая женщина.
– Я знаю, моя милая! Ей пришлось ехать в Эдинбург, чтобы получить медицинскую степень. А все эти мужчины, которые не давали ей работать, даже хотели запретить студенткам-медикам посещать занятия по анатомии. Бог им судья. В газетах пишут, что женщин снова пытаются выгнать из больниц под тем предлогом, что теперь есть специальные учреждения – пусть, мол, идут туда и не вмешиваются в дела прочих больниц, где заправляют мужчины. Мужская глупость неимоверно злит меня. Доктор Макмиллан очень предана своему делу, ведь женщине невероятно трудно стать врачом.
