Спасенный был без чувств. Зоря доставил его на угорскую сторону. А там в страхе метался по берегу высокий пожилой человек в нарядном кафтане, с деревяшкой вместо левой ноги. Это был отец спасенного парня. Когда Зоря вытащил беловолосого, отец налетел на него, вырвав бесчувственное тело из рук спасителя.
Он тряс и тормошил сына, пока у того изо рта не хлынула вода.
Отец закричал рыдающим голосом:
– Доигрался, окаянный! Сколько разов говорил я тебе, Неждан, не шути с Днепром!
– Не серчай, батя, – слабым голосом ответил Неждан. – Судорога ногу свела…
Вокруг собралась толпа любопытных. Тут были и плотовщики, и лодочники, и купальщики. Один старик шепнул Зоре:
– Повезло тебе, малый. Ты Пересветова сынка спас, а Пересвет – всему Киеву известный оружейник. Ох, щедро он тя наградит!
– А я не из-за награды старался! – сердито фыркнул Зоря и отвернулся от старика.
Пересвет спросил:
– Кто ты, парень, и как звать тебя?
Смущенный общим вниманием юноша ответил:
– Сын я черторыйского рыбака, а звать меня Зорей…
– Ну, уж истинно ясна зоренька ты для меня, сынок! – проговорил растроганный оружейник. – Кабы не твоя послуга, лежать бы ныне Неждану на дне речном. Чем одарить тебя, молодец удалый?
– Не надо мне подарка, – сказал Зоря. – Стыдно за такое брать.
Толпа одобрительно загудела.
Между зрителями протиснулся Стоюн, он нес одежонку сына.
Одевшись, Зоря подвел отца к оружейнику.
Стоюн с поклоном молвил:
– О твоем умельстве слыхал я, Пересвет, и рад зело, что мой парнишка твоего из беды вызволил.
Мужчины сердечно обнялись и расцеловались.
– Надеюсь, будешь ко мне? – сказал оружейник. – Я такой мед на стол выставлю, какого и у монахов не найдешь!
– Вот от этого я не откажусь! – весело отозвался Стоюн.
В толпе послышался смех.
Глава девятая
В гостях у Пересвета
В первое воскресенье после происшествия на реке Неждан появился в Черторые. Он приехал на попутной лодке и легко разыскал жилище Стоюна. Рыбак и его сын возились с сетью, развешанной на кольях. Круглое лицо Неждана сияло радостью.
Его серые, как у отца, глаза дружелюбно смотрели на Зорю. Поприветствовав Стоюна поясным поклоном, он обнял нового друга.
– Так вот вы где живете! – весело воскликнул он. – У вас хорошо, а у нас на Подоле пыль, духота…
– Это летом хорошо, – возразил Зоря, – а зимой волки ночью по улицам бродят: собаку выпустишь – мигом уволокут.
– А вы зимой к нам переходите жить, – предложил гость. – У нас дом большой, батька с маткой будут рады.
Стоюн и Зоря рассмеялись в ответ на такое неожиданное предложение. В это время из хаты выбежала Светлана.
– Батя, Зорька, – звонко крикнула она, – завтракать идите, уха сварилась!
Увидев чужого парня, она смутилась, покраснела. Неждан с любопытством рассматривал скромно, но опрятно одетую синеокую девушку со стройным станом, с длинными русыми косами, спускающимися ниже пояса. Он повернулся к Зоре и шепотом спросил:
– Сестренка твоя?
– Ага. Светланкой звать. Погодки мы с ней, она помоложе.
– А матушка твоя где?
Зоря тихо ответил:
– Родимую о прошлом годе печенеги в полон увели…
– А меня батя за вами прислал, – перевел Неждан разговор на другое. Сбирайтесь!
– Кто?
– Да все вы: ты, батя твой, Светлана. Мои старики наказали, чтоб я всех привез, сколько вас ни есть. Да и сестра хочет повидать моего спасителя.
– У тебя тоже есть сестра?
– Есть. Надькой звать. Она в наших годах. Так поедете?
– Не знаю. Как, батя? Поедем, что ли?
Рыбак призадумался. Он намеревался в этот день основательно починить порванные сомами сети, но мысль о том, что Пересвет обещал угостить необыкновенным медом, перевесила.
– А ладно, не уйдут сети! – с необычайной для него беззаботностью сказал Стоюн. – Поедем, коли зовут. Светланка, сбирайся!
Но девушка наотрез отказалась ехать. Ее смущал красивый наряд Неждана, его шитая шелком рубашка, сафьяновые сапоги.
«Небось, и сестра его так же красно одета, – подумала Светлана. – А я… Нет, не поеду нашу бедность показывать…»
– Я буду сети чинить, – нашла предлог девушка.
– Ну и ладно, оставайся, – согласился отец. – А мы с Зорькой поедем, только пускай сначала гость нашей рыбацкой ухи отведает.
Неждан отказывался, но хозяин не хотел слушать никаких отговорок. Впрочем, стерляжья уха оказалась великолепной.
Зоря надел лучшую рубаху с вышитым воротником и длинные холщовые штаны. Обуви он не знал с ранней весны до поздней осени; его ноги задубели до того, что не боялись ни камней, ни колючек. Стоюн скрасил будничное одеяние красной опояской, которую завел давным-давно, еще к свадьбе.
– Сей день ты у нас, батя, седоком будешь, мы тебя повезем, – сказал Зоря.
Сам он сел на корму, посадил Неждана на нос, и оба проворно заработали веслами, гоня легкое суденышко против течения.
Река была оживленной. Сверху величаво спускались купеческие учаны, полные товарами, охраняемыми стражей; скользили рыболовные лодки со сложенными на носу сетями; удильщики, поставив челны на якорь, сосредоточенно следили за лесками.
Завидев Стоюна, праздно сидящего на средней скамейке челна, знакомые рыболовы весело кричали ему:
– Эй, друг! Куда таким боярином едешь?
– В гости меня повезли, на Подол! – улыбаясь, объяснял рыбак.
Неждан, усердно работая веслом, рассказывал о своей семье.
– Батя мой лишился ноги в бою с печенегами, – говорил парень. Жестокая была сечь, и многие тогда жизнь положили. На батю наскочил один ворог, богатырь ростом и силой. Он бате ногу мечом порубил, зато сам без головы остался…
Зоря знал об этом страшном печенежском нашествии на Киев, которое случилось в 1017 году. Помнить его он не мог: ему было тогда три года. Но мать часто рассказывала, как она и другие женщины Черторыя скрылись в лесной чащобе: сторожевые посты успели предупредить о приближении орды. А Стоюн сам сражался в числе русских ополченцев. Сильно тогда пострадали киевские окрестности, в том числе и Черторый. Но печенеги бежали, разбитые наголову, и после того долго не осмеливались появляться в русских пределах.
Рыбак спросил Неждана, почему он получил такое имя.
– У бати с матушкой сколько лет детей не было, они уж и ждать перестали. И вдруг родился я. Вот и назвали меня Нежданом.
