Никто не шелохнулся. Он посмотрел на Марию пожал плечами, а потом заключил ее в объятия.
— Я попросил, моя голубка, я вежливо попросил.
— Ну конечно, — усмехнулась она. — Ладно, ничего тут не поделаешь.
Она обвила его руками, тщетно пытаясь обхватить могучий торс мужа, и подарила ему страстный поцелуй, способный сначала лишить мужчину чувств, а потом воскресить его. Все шумно выразили искреннее одобрение.
— Позволь представить тебе нашего славного торговца Октавия, — сказал рыцарь, постепенно приходя в себя. — Моя любимая жена, Мария.
Я отвесил низкий поклон, и она улыбнулась замечательно игривой усмешкой. Такая же усмешка украшала ее лицо, когда Марии пришла в голову соблазнительная идея подшутить над Мальволио, подделав письмо Оливии. С тех пор она тоже раздобрела телом, хотя оставалась настоящей стройняшкой в сравнении с ее муженьком.
— Как старый холостяк, я благоговейно склоняюсь пред столь безупречной супругой, — сказал я, поднимая чашу.
— Он что, пьет медовуху? — спросила она своего мужа. — Наверное, так, ибо с его языка льется мед. Я не люблю лесть, сударь, за исключением той, что восхваляет мои достоинства, поэтому вы будете у нас желанным гостем.
Я вновь поклонился.
— Что до вас двоих, — обратилась она к моим соседям по столу, — то в прошлый раз, помнится, я приглашала вас на ужин. А как насчет сладкого рождественского пирога, сэр Эндрю?
— О да, — сказал он. — Я и впрямь собираюсь в этом году съесть его. Брожу по разным домам и ем сладкие пироги, не пропуская ни единого дня из рождественской дюжины.
— А когда твоя судьба переменится, что ты будешь делать? — спросил сэр Тоби.
Эндрю озадаченно взглянул на него.
— Буду продолжать жить, как жил, но дела мои пойдут более успешно.
— Неужели рождественский пирог действительно обладает таким чудотворным могуществом? — спросил я.
— Поживем — увидим, — ответил Эндрю. — Но если нет, то никакого вреда тоже не будет. Честно говоря, я ужасно люблю сладкие пироги.
— Не в коня корм, — заметила Мария, критически оглядев его худосочную фигуру. — Вот мне достаточно лишь взглянуть на выпечку, чтобы прибавить в теле.
— Я помню, как ты когда-то говорила то же самое обо мне, — вставил сэр Тоби, подмигнув всей компании.
Мария легонько шлепнула его.
— Подумать только, а мне-то казалось, что я вышла замуж за благородного рыцаря, — с притворным вздохом сказала она. — Приятно было познакомиться с вами, синьор Октавий. Мы ждем вас на праздничный ужин в конце недели.
Я поклонился, и они ушли. Через некоторое время в таверну заглянул скучающий Фабиан и приветливо кивнул мне.
— Вы не видели поблизости шута? Он обещал помочь мне с репетицией, научить чертей кувыркаться.
— Увы, но он переусердствовал с собственными репетициями, — сказал я. — Как я слышал, он вчера по пьянке так накувыркался, что теперь поправляет свое здоровье в герцогском дворце.
— Вот невезение, — расстроился Фабиан. — Бобо так своевременно появился, и как раз сейчас его шутовские выходки были бы нам очень полезны. Угостить вас винцом?
Именно этого мне больше всего и хотелось, но я вежливо отклонил предложение и удалился.
Той ночью меня мучили новые кошмары, и я обрадовался, что съел лишь легкий ужин и успел переварить пищу. Во сне меня преследовал все тот же зловещий смех. Прячущийся в лесу Мальволио стал моим напарником, и мы жонглировали с ним со скоростью, которая ошеломила бы даже брата Тимоти. Отбрасывая метательные снаряды, я заметил, что они извиваются в моих руках, и вдруг понял, что мы жонглируем вовсе не дубинками. Наш бравый дуэт перебрасывался живыми людьми, и Орсино уже лежал неподвижно, скорчившись у моих ног.
Я проснулся с каким-то тошнотворным ощущением и в соответствующем настроении. Доковыляв до окна, я открыл ставни, зачерпнул снега с подоконника и освежил им лицо. Однако лучше мне не стало.
Наутро первым делом я отправился навестить моего раненого товарища. При виде меня Бобо вяло взмахнул рукой.
— Как продвигаются поиски? — спросил он.
— Плохо, — признался я. — А как твои мыслительные процессы?
— Также неважно, — сказал он. — От дум у меня обычно болит даже здоровая голова. То есть вы можете себе представить, как она ведет себя сейчас. Мне принесли кучу еды. Не желаете составить мне компанию?
Меня слегка подташнивало, но я заставил себя съесть кусок хлеба.
— Я все размышляю над одним вопросом, — продолжил он. — Как вы думаете, откуда Мальволио узнал про вас?
— Может быть, он разыскал меня в Доме гильдии до того, как заявился сюда. Может, кто-то из его шпионов описал ему, как я выгляжу. Или кто-то из гильдии предал меня.
— Пугающая мысль. А есть тому какие-то доказательства?
— Я предпочитаю внезапные интуитивные умозаключения без видимых доказательств. Они сберегают время.
— Тогда отдайте другую загадку. Если он знал, кто вы, почему так долго ждал перед нападением?
Старательно пережевывая толстый ломоть хлеба, я предположил:
— Ждал благоприятного случая?
— Случаев у него было предостаточно. Вы полагали, что вас никто не узнал, и поэтому беспечно шлялись повсюду. Темный переулок, быстрый удар ножа — и это всего лишь мертвый торговец в городе. Нет ничего разумнее.
— Но тогда он не удовлетворил бы свое злорадство.
— Вполне вероятно, — уступил Бобо. — Возможно также, он собирал какие-то сведения. Поэтому и медлил.
— Я сдаюсь. А что ты думаешь?
Он откинулся на подушки, потирая лоб.
— Я сообщу вам свои выводы, когда додумаю новую мысль. Сегодняшнюю порцию я уже израсходовал.
Он закрыл глаза, и вскоре его дыхание стало размеренным и глубоким.
Излюбленное шутовское занятие — загадывать загадки и оставлять их неразрешенными. Бобо начал похрапывать, что вовсе лишило меня способности думать. Я на цыпочках вышел из комнаты и увидел облаченную в траур даму, направляющуюся ко мне. Я поклонился.
— Добрый день, сударыня.
Она оглянулась, потом приподняла вуаль.
— Перед вами настоящая герцогиня, — сказала Виола. — Как ваш напарник?
— Еще не оправился от передряги, насколько я могу судить. Появится ли у нас сегодня Клавдий?
— В эту святую пору Клавдий обычно предается благочестивым молитвам в дворцовой часовне. Общественные обязанности герцогини перевешивают коммерческие дела управляющего.
— Отлично придумано. Можем мы немного прогуляться?
Она кивнула и опустила вуаль.
— Как самочувствие вашего сына? — поинтересовался я, поднимаясь вместе с ней по лестнице к парадному входу во дворец.
