— Нет-нет — сдулась моя легенда. Ты что, никогда не читаешь шпионских романов? Лоретта знает, кто я такой, эта сучка говорит по-немецки. Лучше меня вообще-то.
Иоанна, похоже, удушила в себе улыбку.
— Ну разумеется, говорит, дорогуша. Она же немка, понимаешь.
— Надо было сказать.
— Надо было спросить.
Я усмирил слова, что рвались с моих уст, ибо мне отнюдь не свойственно грязно выражаться перед дамами — женат я раньше не бывал, изволите ли видеть.
— Как бы там ни было, — продолжил я, когда благословенный виски основательнее закрепился в моей кровеносной системе, — операция провалилась. Я из нее ничего не выжал.
— И ничего не вжал?
— Терпеть не могу пошлости в женщинах.
— Ну же, Чарли, не будь таким ханжой; я ни на миг не ожидала, что она станет трепаться. Она воистину отлично вышколена. На самом деле я вообще-то проверяла тебя, а не ее. Что-то вроде теста на инициативность, понимаешь?
Я переварил это вместе с новым стаканом виски-с-с, который мог бы оказаться старшим братом своего предшественника. Кровь моя вскипела от досады и бессильного раздражения, а голову заполонили горькие рассуждения о природе женщин. Мне почудилось, что единственный способ сохранить последние клочья самоуважения — это прошествовать к кровати подчеркнутейшим манером.
— Думаю, я отправлюсь в постель, — вымолвил я незаинтересованным тоном человека, пившего как «Арманьяк», так и скотч, и — более того — отвергнутого в самой кульминации процесса страстного свидания.
— В постель? — переспросила Иоанна. — Здорово! А мне можно?
Я присмотрелся к ней с легким шевеленьем невольного восхищения в тораксе. Она встала одним легоньким движением, пожатием плеча сбросила «пеньюар» и обнажила бесстыдное маленькое творение из черных кружев, кое, казалось, ненадежно поддерживается лишь ее выдающимися сосками. Черные кружева заканчивались ровно там, где начинались ее длинные превосходные ноги; если бы Иоанна не была натуральной блондинкой, можно было бы не угадать, где у этого творения подол. Мой взгляд восхищения неуловимо сменился таковым же нежности — мне вспомнилась предыдущая роль «крупного инвестора».
— Можно? — робко переспросила она.
— Не знаю, — ответил я, — но довольно-таки уверен, что я бы смог.
Она потрусила к спальне. По природе своей я не похотлив, но в зрелище прекрасной женщины, трусящей передо мной вверх по лестнице в подобном ночном облачении, есть такое, что будит во мне зверя. Сам не знаю почему.
— Чарли? — спросила она несколько мгновений спустя. — Чарли?
— Мм-гммм? — выдохнул я, поглощенный.
— Чарли, ты притворяешься, будто я — Лоретта?
— Ну разумеется, нет, — солгал я. — Я думаю о своем шестерке
[62]
в школе, если желаешь знать.
— Ты низок и порочен, — довольно пробормотала она.
— Чарли, — сказала она утром.
— Хрюк.
Твердой рукой извлекая мое лицо из ложбинки меж своих грудей, она повторила мое имя.
— Да, да, — капризно ответил я, — это по-прежнему я. Кого ты ожидала обнаружить? Онассиса?
[63]
— Послушай, Чарли… нет, прекрати… ну хотя бы на минуточку. Мне нужно с тобой поговорить. Твое свидание с Лореттой вчера вечером было всего лишь вторым заданием, но ты не можешь не признать, что оказался нестойким, правда?
— Не могу восхититься твоим речевым оборотом, — сонно пробурчал я.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Итак, если ты действительно хочешь принести мне какую-то пользу… нет же, перестань, я не об этой стойкости… тебя надо натаскать.
— Чепуха. Я натаскан. Специалистами. На Войне.
— Да, я знаю. Твое досье из Военного министерства
[64]
у меня в ящике стола внизу — стоило мне двухсот фунтов. — (Тут я проснулся.) — Ты набрал хорошие очки в рукопашном бою без оружия, организации диверсий и расстрелах, но это было четверть века назад, правильно? А курса подрывных действий ты так и не прошел, верно?
— Забыл, — ответил я, имитируя сонливость, коей больше не ощущал.
— Вовсе нет. Тебя пытались втащить в эти пакости сразу после Войны, но ты легкомысленно ответил им что-то о плоскостопии и трусости.
— Про трусость было правдой.
— Так вот, дорогуша, с этого же вечера ты записан на курс в нашем личном Педагогическом колледже.
— И вовсе никуда я не записал — и что, в любом случае, ты имеешь в виду под этим «нашим»? Кто эти «наши»?
— Записан-записан, дорогуша. А «наши» в данном случае — это «мы», я и некоторые мои подружки. Я все тебе когда-нибудь скоро об этом расскажу. Тебе понравится в Колледже, Чарли.
— И вовсе ничего мне не понравится, потому что, черт побери, никуда я не пойду.
— Милый старенький домик у Лейтон-Баззард.
— Я сплю дальше.
— Ты уверен, солнышко? Насчет того, что спишь? Уверен я не был, как выяснилось, еще примерно восемь минут, лишь по прошествии которых и заснул, но прежде она выжала из меня медленное согласие. Среди прочего.
Поскольку я органически не приспособлен к произнесению ложных утверждении, должен признаться: женившись на Иоанне, я остро предвкушал великую борьбу за власть между нею и Джоком. Увы, Джок подпал под чары Иоанны и превратился ныне в обычную пешку, спешащую предупредить ее малейшие желанья. Пожелай я в свои холостяцкие дни завтрак в половине первого дня — а именно в этот час завтрак был заказан в тот день, — Джок призвал бы кэб и отослал бы меня в «Лайонз» на ближайшем углу.
[65]
Сегодня же единственным его замечанием, когда он вкатывал корнфлексы, копченую рыбу, почки и кеджери,
[66]
был благовоспитанный вопрос, когда мадам пожелает отыметь ланч.
— Зачем ты так диковато урчишь, Чарли? — спросила Иоанна. — Похоже на Большой Кошатник в Зоопарке!
