– Ну же! Не замечаете? Просто беда с этими мужчинами!
– Да никак это новые ортопедические башмачки, я прав?
Она просияла и наклонилась, чтобы полюбоваться ими самой.
– Сегодня утром получила; импортные, аж из самого Милана: телячьей кожи, а внутри овчина – при том еще и гипоаллергенные, так что и кот не чихнет.
Подошла миссис Абергинолуэн:
– Никак в клуб собираетесь?
– Дай, думаю, зайду.
– Успокоительной настоечки с собой не дать, мистер Найт? Не помешает.
– На что она мне, горемычному?
– Мало ли. Чтобы гормончики не разбушевались. Лучше перебдеть, чем пожалеть.
– Честно говоря, ни к чему безлошадному конюшню запирать!
Клуб представлял собой тускло освещенную вереницу погребов, между которыми снесли стены. В оформлении главенствовала морская тематика – с потолка свисали рыбацкие сети, повсюду громоздился корабельный хлам. Сбоку имелась приступочка, служившая сценой. Ее обрамляла мишура, сверкавшая в лучах софитов, по центру одиноко высился микрофон. У сцены теснились столы, украшенные масляными лампами, чуть подальше имелись места позаковыристей и поукромнее – диванчики из распиленных пополам и обитых подушками кораклов
[8]
и гичек. В дальнем углу за алым канатом сушил весла целый рыбачий баркас, доступный только Друидам и высокопоставленным партийным деятелям. Между столиками волновалось море из сухого льда, которое окрашивали в синий и бирюзовый запутавшиеся в потолочных сетях светящиеся пластиковые рыбы. Эффект был чудесный, его затмевало только самое ценное достояние клуба – Увеселительная Команда, девочки «Мулена», как мы их ласково называли. В их задачу входило радовать всех и каждого. Их форменные костюмы, по мере возможностей маскарадного подвальчика Дая Торт-Кидая, имели отношение к морю. Тут были юнги и пираты; капитаны, контрабандисты и русалки. А также, по необъяснимой причине, одна девушка в национальном валлийском костюме и две Марии-Антуанетты.
Швейцар-Офицером в смокинге я был препровожден к столику у сцены. Согласно анонсу, Мивануи должна была выйти на сцену в восемь, но никогда не появлялась раньше одиннадцати, потому я заказал ром и поразмыслил, что бы мог означать обыск у меня в конторе. Человек из «Ортопедо-Башмачка» сказал, что видел, как группа мужчин второпях покинула помещение и уехала в розовато-лиловом «монтего» с затемненными стеклами. На таких автомобилях ездит только один тип людей – Друиды. Я подумал, насколько полно щупальца их организации оплели наш город; как они проникли в каждую ямку и щелку, контролируют все аспекты жизни – и общественную деятельность, и те делишки, которые стыдятся белого света. Как они организовали преступность и тех людей, которым по должности положено с нею бороться; как они отхватывают свой кусок и там, и там. Все уже к этому привыкли, легко позабыли, что так было не всегда. Когда-то Друиды просто организовывали Айстедвод,
[9]
лицензировали применение заклятий и оценивали поэзию. В школе мы изо всех сил толкались у дверей в актовый зал, чтобы Великий Маг, когда он приходил из храма выступить перед молодежью, потрепал нас по голове. В какой момент все изменилось? С каких пор матери стали затаскивать детишек в магазины при виде человека в мантии? Когда Друиды превратились в гангстеров с омелой? Не тогда ли, когда стали носить стихари специального покроя? Не в тот ли день, когда обычные простыни, наволочки и выкрашенные белой водоэмульсионкой резиновые сапоги перестали соответствовать? Или это был день, когда Лавспуна, учителя валлийского с замашками мессии, сделали Великим Магом? И первые лица стали сажать на рясы красные и черные пятна, обозначая свое место в иерархии, как «далеки»
[10]
по телику? Само собой, теперь-то они вовсе отринули простыни ради превосходных суонсийских костюмов и шелковых носовых платочков.
Я заказал еще порцию выпивки и подумал про ущерб, нанесенный моей конторе. Что искали? Имело ли это отношение к визиту Мивануи? Ничего не украдено. Признаться, воровать было особенно нечего, но на чердаке хранились кое-какие вещицы – я не хотел, чтобы их потревожили. Чердак имел выход в главное здание Публичной библиотеки, и я припрятал там деньжата и средства камуфляжа, на случай спешной эвакуации.
* * *
И кроме того – послание на автоответчике. Кратко и в лоб мальчишка с итальянским акцентом утверждал, что готов продать сведения об Эвансе-Башмаке, и сказал, что я должен прийти к круглосуточному Улиткову Лотку сегодня в час ночи.
Передо мной, загородив свет, появилась девушка в национальном валлийском костюме:
– Привет, красавчик!
Я насторожено посмотрел на нее:
– Привет.
Вблизи было видно, что костюм ее – лишь слабое эхо валлийского национального: баска в обтяжку, колготки-сеточки, шаль и шляпа фасона «печная труба»,
[11]
насаженная под лихим углом на копну черных кудряшек.
Девица протянула мне руку:
– Я – Бьянка.
Отвергнуть протянутую руку было бы неучтиво, но я знал: пожать ее – значит опустить крепостной мост и отдать цитадель своего бумажника на милость этой девицы. Я помешкал – тогда она, улыбаясь, нетерпеливо повиляла ручкой у меня перед носом. С неохотой я взял ее за руку и потряс. Сопротивляться этим девушкам бесполезно, а раз уж сопротивляешься, – читался немой укор в их насмешливых улыбках, – то зачем вообще пришел. Она просияла и, от полноты чувств крутнувшись вокруг себя, приземлилась на свободный стул напротив.
– Мивануи сказала мне за тобой присмотреть.
Мое сердце вдруг затрепыхалось.
– Правда?
– Мм-мм, – хихикнула она. – Сама подойдет попозже, так что назначила меня помощником шерифа. Только бляху со звездой не дала – хнык-хнык!
– Ты уверена, что она имела в виду меня?
– Конечно, ты ведь Луи, так?
Я открыл рот, чтобы ответить, но издал лишь какой-то скрип. Девушка наклонилась ко мне и взъерошила мои волосы. Ее лиф опустился, и я вперился в сумрачную бездну декольте. Невольно простонав, я нашел в себе силы перевести взгляд в безопасную зону – на ее лицо. Но ущерб уже был нанесен, а надменная полусмешка-полулыбка показала, что и зарегистрирован.
– Негодный мальчишка! – проговорила она и щелкнула меня по носу.
Бьянка подвинула табурет ближе – так, чтобы мы сидели бок о бок, соприкасаясь руками, а ее волосы рассыпались по моему плечу, щекоча мне щеку. Ее кожа пылала жаром совсем рядом с моей, а влажный, животный запах волос наполнял мои ноздри, как благовоние.
