— Чевой-то ты ревешь? Чевой-то случилось?
— Эх! — воскликнула Инга, протискиваясь мимо него
в подъезд. И повторила свою присказку:
— Сначала шеф с пивом, потом ребенок с милиционером,
теперь — по башке тарелкой…
Когда она ушла, Лаврентий некоторое время изумленно смотрел
на дверь, потом икнул и задумчиво пробормотал:
— Шеф с пивом… Съели они его, что ли?
Инга тем временем вернулась домой, стащила с себя плащ и
прямо в одежде забралась под одеяло. Даже света не включила. Еще немного
поплакала в подушку и крепко заснула, попытавшись утешиться тем, что завтра все
встанет на свои места.
Однако ее надежды не оправдались, а все сделалось хуже
прежнего. Таисия приехала помогать накрывать на стол и сразу испортила Инге
настроение. Григорьев Таисии категорически не понравился. Они сели втроем пить
на кухне чай, и Таисия устроила ему форменный допрос. Поэтому, когда зазвонил
телефон, он с радостью схватил трубку и погрузился в разговор. А подруга
наклонилась к Инге и сказала:
— Я чувствую себя человеком, который стоит возле
открытого люка и предупреждает прохожих: «Осторожно, тут яма!» Но они не
слушают и с идиотскими улыбочками на лице продолжают один за другим
проваливаться под землю.
— Что? — рассеянно переспросила Инга.
— Зачем тебе замуж? — рявкнула Таисия ей в
ухо. — Пользуйся этим типом в свое удовольствие! К чему тебе его фамилия и
вредные привычки? Запомни: тебе придется мыть тарелки, из которых он станет
есть, и стирать его грязное барахло. Не ходи с ним под венец! Как только он
поймет, что ты — его собственность, он превратится в собаку.
— В какую собаку?! — ошалело переспросила Инга, не
сразу въехав в то, что говорит Таисия.
— Ну если не в собаку, то в свинью. Он с ногами влезет
в твою жизнь и натопчет в ней так, что тебе придется делать генеральную уборку.
Григорьев, который понятия не имел о перспективах,
нарисованных Таисией, положил трубку и, поглядев на часы, широко улыбнулся:
— Мне пора на вокзал!
А когда он привез тетку Анфису, Инга мгновенно поняла, что с
этой дамой надо держать ухо востро. Невысокая, тощенькая, с нарумяненными
щечками и шустрыми бесцветными глазками, она шныряла по квартире и все
инспектировала.
— Сколько я дома-то не была! Три года, ужас! Столик мой
родной! И тарелочки знакомые! Надо же, целенькие, а я думала — разобьете.
Сказать по правде, ее столик Инге совсем не нравился. От
белоснежной скатерти веяло чем-то операционно-ресторанным, бокалы на коротких
грибных ножках по-мещански основательно окопались возле тарелок — таких
тяжелых, что их, пожалуй, даже нельзя было разбить о стену. Она бы с
удовольствием принесла сюда что-нибудь свое — воздушное, тонкое, — но
Григорьев не разрешил.
Вскоре собрались гости.
— Господи! — продолжала причитать Анфиса, —
как дома-то хорошо! Как я соскучилась!
Таисия немедленно сделала кислую физиономию и шепнула Инге:
— Может, она решила вернуться насовсем? А Григорьева —
фьють! — выселить обратно в его Братеево?
Анфиса между тем с пристрастием допросила Ингу и потребовала
заверений в том, что ее любимый Борик обязательно будет с ней счастлив. Затем
обернулась к Таисии.
Подруга Инги была высокой, стройной и шикарной. От ее улыбки
запросто могло захватить дух у какого-нибудь принца крови. В широко
расставленных глазах — ни тени разочарования жизнью, что само по себе казалось
удивительным, если учесть пережитые ею невзгоды.
— Наверное, вас пригласили специально, чтобы свести со
Стасом, — заявила Анфиса, окинув ее критическим взглядом. — Он любит
волочиться за всякими финтифлюшками.
Таисия ухмыльнулась и предпочла промолчать, а Стас Еремин, о
котором шла речь, немедленно спрятался в кухне. Он дружил с Григорьевым еще с
институтских времен и сам напросился на день рождения. Это был подвижный тип с
черной шапкой волос и богатейшей мимикой. Лицо его постоянно менялось, а улыбка
поражала шириной и зубастостью. Особо впечатлительные женщины считали, что он
похож на Челентано.
Анфиса настигла его в кухне возле холодильника и кинулась
обнимать. Поскольку Стас не выказал особой радости, она ткнула его кулачком в
солнечное сплетение и воскликнула:
— Неужели все еще дуешься из-за своей Чахоткиной?
Щеки Стаса немедленно превратились в два красных семафора, и
он запальчиво ответил:
— Ее фамилия Сухоткина, Я был в нее по-настоящему
влюблен.
— Не выдумывай, — отрезала Анфиса. — Кто
влюбляется по-настоящему в двадцать лет?
— Я влюбился по-настоящему! — уперся Стас.
Потом наклонил голову, словно бык, примеривающийся к
пикадору, и, начисто позабыв про то, что у Анфисы день рождения, выложил ей
все, что он думает о самоуверенных дамочках, которые любят совать нос не в свое
дело.
Теперь, когда виновницы торжества не стало, эту
душераздирающую сцену припомнила Таисия.
— Чем не мотив для убийства? — Она в упор
поглядела на первого подозреваемого. — Молодой человек приводит свою
девушку в гости к другу и тетка этого друга в один миг разрушает его счастье.
Полагаю, вы так и не простили Анфисе ее бесцеремонную выходку.
— А что за выходка? — спросил Илья Хомутов, муж
Нади. — Я ничего не знаю.
Желание оправдаться волной нахлынуло на Стаса.
— Она… — захлебнулся бедняга. — Она.., сказала
Сухоткиной, что со мной нельзя иметь дела, потому что я закладываю за воротник
каждый день.
— Кажется, ты в тот вечер действительно напился, —
пробормотал Григорьев.
— Светка решила, что я законченный алкоголик! И ушла от
меня к Лешке Зотову. А это, может, была женщина моей жизни!
— Мы сейчас говорим об убийстве, — напомнила
Надя. — И если это та Сухоткина, о которой я думаю, то убийство здесь
исключается. Из-за таких не убивают.
— Я бы убил! — воскликнул Стас и тут же опомнился:
— Но я этого не делал.
— Да никто ее не убивал, — устало махнула рукой
зареванная Марфа Верлецкая.
Она явилась на день рождения любимой подруги прямо со своей
пасеки. Роста Марфа была невеликого, однако находилась в тяжелом весе. Круглое
лицо с носиком-пуговкой и двумя подбородками, складчатый, словно у гусеницы,
живот и кисти рук, напоминающие туго набитые игольницы.
По закону подлости в гости она пришла не одна, а с
племянником и его противной невестой Вероникой. Увидев их, Инга хотела залезть
под стол, но не успела.
— Здрасьте, — оказал ей Верлецкий. По его глазам
было ясно, что он ее не узнал.
Костюм не шел этому типу абсолютно. Он в нем выглядел как
мелкий аферист, который увел у кого-то шикарную вещь, но совершенно не умеет ее
носить. Галстук был повязан кое-как, а ботинки непозволительно сверкали.
