— Это полный идиотизм, Понан-Сен-Жермена не следует принимать за глупца! В любом случае, — добавила она, наморщив нос, — и комиссар Лемерсье не давал вам разрешения на отъезд!
Альдо не хотелось затевать новую дискуссию, и он оставил за Мари-Анжелин привилегию последнего слова.
Когда они вернулись в отель, портье передал ему два письма. Одно с венецианской маркой, в конверте из голубоватой веленевой бумаги
[56]
: адрес написан размашистым элегантным почерком Лизы. Второе — без почтового штемпеля: просто записочка, сложенная по старинной моде и запечатанная зеленым восковым кружком с изображением розы. Очень романтично.
— Примерно час назад его принес какой-то мальчик, — объяснил портье, ответив на безмолвный вопросительный взгляд своего клиента.
Естественно, первым Альдо вскрыл именно это послание. Внутри оказался следующий текст:
«Приходите сегодня вечером или, если это невозможно, завтра около одиннадцати, но приходите один! Мне нужна помощь. Каролин Отье».
И ничего больше! Ни намека на вежливую просьбу или на причину, побудившую девушку обратиться к нему. Только две не слишком ободряющие строчки! Призыв о помощи, скорее походивший на приказ, а Морозини не терпел, когда ему приказывали. Особенно если приказывает особа, без колебаний отправившая его в тюрьму! Кроме того, он должен был прийти один. Почему? Это напоминало ловушку. Впрочем, он не привык отступать, напротив, авантюрный дух вкупе с любопытством побуждал его отправиться на свидание. Да и сама эта обворожительная, хрупкая Каролин принадлежала к числу тех женщин, которым очень легко превратить человека чести в своего защитника…
Чтобы ослабить впечатление от странной записки, Альдо вскрыл второй конверт в надежде,,что жена извещает его о своем приезде. Это было бы лучшей новостью. Если прекрасная Лиза будет рядом, Альдо сумеет хладнокровно встретить любое искушение… даже встречу с Полиной. Он вспомнил свои муки, когда она, обуреваемая ревностью и оскорбленная в лучших чувствах, надолго отлучила его от себя, вообразив, будто он влюбился в графиню Абрасимову
[57]
. Вторая такая история может окончиться неминуемым разрывом.
Прежде чем вынуть письмо из конверта, Альдо прижал его к губам и взмолился:
— Скажи мне, что ты едешь, Лиза! Скажи, что тебе невыносимо жить вдали от меня! Мне нужны твои глаза, улыбка, тело… Так приезжай!
От бумаги пахнуло ароматом ее духов, а также цветов, срезанной травы, леса и песчаного пляжа. Как он все это любил! Закрыв глаза, он долго наслаждался этими пьянившими его запахами и никак не мог решиться развернуть письмо, прочесть его…
— О нет! — простонал он.
Лиза сообщала ему о своем отъезде… в Австрию: «Первая жара упала на нас, как мокрое одеяло. Венеция задыхается, и для детей это вредно. Особенно для нашего малютки Марко, ведь доктор Личчи считает, что у него слабые бронхи. Конечно, оснований для сильной тревоги нет, но я все же, как только Антонио с Амелией окажутся в Рудольфскроне, повезу его в Цюрих на консультацию к профессору Гланцеру. И только тогда успокоюсь… А там посмотрим! Как видишь, любимый, судьба против нас. Я уже было собралась к тебе в Париж, но сейчас это неразумно, да ты и сам бы не обрадовался, потому что я бы извела тебя своими страхами. Надеюсь, впрочем, ты не станешь задерживаться в столь нездоровом месте. Ваша выставка превратилась в сущий кошмар, и бабушка, когда звонила мне, очень сожалела, что побудила тебя ввязаться в это дело…»
Далее следовал список поручений, который Альдо пробежал с раздражением. Из строк письма просто вылезала мать-наседка! Где страстная возлюбленная его ночей — да и многих дней тоже! — память о которых все так же испепеляла его? Похоже, рождение малыша Марко пробудило в Лизе ту здравую, логическую, сухую сторону ее натуры, о которой он никогда не подозревал. Альдо уже стал с тоской вспоминать о временах Мины Ван Зельден. По крайней мере, Мина не теряла чувства юмора! И какой несравненной была сотрудницей!
В конце письма Лиза настоятельно просила мужа приехать к ней либо в Цюрих, где она рассчитывала провести несколько дней в гостях у отца, либо в Ишль, где целительный воздух озер Зальцкаммергута «будет чрезвычайно полезен его бронхам курильщика…».
— Что на нее нашло! — в ярости воскликнул Аль-до, скомкав письмо и едва не швырнув его в мусорное ведро. — Если так будет продолжаться, она начнет заворачивать меня в кашне при малейшем порыве ветра и потребует, чтобы зимой я носил длинные кальсоны, ночные колпаки и теплые домашние тапочки. А кальсоны непременно бумазейные! В ожидании, когда меня можно будет вывозить на прогулку в коляске!
Он был настолько взбешен, что ему необходимо было излить душу понимающему собеседнику. Такому, как маркиза де Соммьер. Он постучался к ней и обнаружил, что она уже готова пригубить свой первый вечерний бокал шампанского.
— Ты пришел составить мне компанию? Очень мило с твоей стороны. План-Крепен внезапно захотелось послушать вечернюю мессу в Нотр-Дам…
Внимательно всмотревшись в племянника, она спросила:
— Что случилось? Почему у тебя такой взъерошенный вид?
— Вот! — произнес он патетическим тоном, протянув ей послание, которое он постарался разгладить, хотя и не совсем успешно.
— Что это? — осведомилась она, отставив бокал и выбрав среди своих цепочек крохотный лорнет, инкрустированный изумрудами. — Похоже на письмо, с которым обошлись не слишком деликатно!
— Так оно и есть! И это письмо от Лизы! Да вы прочтите!
Альдо следил за выражением лица старой дамы и сразу заметил, что уголки губ у нее потихоньку приподнимаются.
— Кажется, вы находите это забавным?
Она подняла на него искрящиеся лукавством глаза:
— Чрезвычайно! Но я достаточно хорошо знаю тебя, чтобы понять, как это тебе не нравится! Здоровый воздух кроткой Гельвеции
[58]
не для тебя, ты же привык жить в вихре страстей! Аквилон, мистраль, самум — вот что тебе нужно. Тихий бриз озера Леман для тебя невыносим. А вот твоей жене он очень подходит.
— Да нет же! Разве вы не помните, сколько приключений мы пережили с Лизой, находясь рядом или в разлуке? Она жаждет страстей так же, как и я!
— Ты жаждешь, без сомнения, но вот она… Вспомни, сколько твоя жена вынесла, и именно в разлуке с тобой! Перечислить?
— Не стоит! У меня хорошая память.
— Постарайся, чтобы она была еще и объективной! Лиза принимала участие во всех твоих приключениях. Сначала как секретарь, затем как подруга, наконец, как жена. Сейчас она мать… и это чертовски большая разница!
— Не для меня! Она была беременна, когда мы с Адальбером гнались за «Священными Судьбами». Близнецы уже появились на свет, когда Лиза угодила в ловушку, расставленную этим демоном из Гималаев…
— И вновь беременна, когда ты преследовал убийцу-садиста во время роскошных приемов в Ньюпорте! Теперь у вас трое детей, и я полагаю, ей хочется немного передохнуть! Она знает, что твоя страсть к знаменитым камням часто подвергает тебя опасности, и я уверена, что Лиза провела больше бессонных ночей, чем ты можешь себе вообразить. Сейчас она думает, что твоего ремесла достаточно, чтобы приправить жизнь перчиком, который тебе так необходим, но она-то мечтает — для детей и для тебя, кстати, тоже — о теплом очаге, о тихой гавани, где ты можешь обрести покой после битвы. Кроме того, — жестко сказала тетушка Амели, — подобно твоим друзьям, ты не молодеешь, помни об этом!
