Но дама уже протянула ему руку для поцелуя:
— Счастлива, просто счастлива нашему знакомству! Я баронесса Агата Вальдхаус. Надеюсь, вы едете в Брюссель?
— Да, а в чем дело? — Альдо склонился к изящной ручке, украшенной тремя ценными перстнями.
— У нас будет достаточно времени, чтобы познакомиться! Давайте встретимся в вагоне-ресторане за ужином!
Альдо поклонился. Ничего другого ему не оставалось, хотя он предпочел бы поужинать в одиночестве и своем купе и спокойно поразмышлять под стук колес и мягкое покачивание вагона. Но в этом случае баронесса сочла бы его грубияном. И потом Альдо любил неожиданности, поджидающие его в долгих железнодорожных путешествиях. Да и эта маленькая баронесса Агата, проявившая недюжинную силу и ловкость в искусстве избавляться от докучливых мужчин, показалось ему забавной. Морозини точно знал, о чем пойдет разговор. Разве его фамилия для светских дам не олицетворяла бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды и другие драгоценные камни?
— Госпожа баронесса знает, чего хочет! — неожиданно объявил Леопольд, раскладывавший багаж Морозини.
— Вы так хорошо с ней знакомы? — поинтересовался князь, усаживаясь к окну и закуривая.
— Эта дама часто ездит в моем вагоне, и она бельгийка, как и я. Баронесса — дочь Тиммерманса, знаменитого бельгийского шоколатье.— А мужчину, который ее преследовал, и от кого баронесса с такой ловкостью избавилась, вы тоже знаете?
— Это ее муж, барон Эберхард Вальдхаус. Как господин князь мог заметить, он вдвое старше жены, зануден, словно осенний дождь, и ревнив, как тигр… Я ничего больше не знаю, но госпожа баронесса очень откровенна, и я не стану лишать ее удовольствия лично рассказать обо всем господину князю… Но позволю себе заметить, что этот брак долго не продлится! — добавил Леопольд, с уверенным видом покачивая головой.
Альдо охотно в это поверил. Какой мужчина -если он достоин так называться — допустит, чтобы жена била его в живот на людном вокзале?
Наступило время ужина. Альдо расположился напротив баронессы за узким, украшенным цветами столиком, и к нему вернулись опасения, что вечер окажется скучным. Да, Агата Вальдхаус, урожденная Тиммерманс, была очаровательна: круглое лицо с ямочками на щеках, веснушки, короткие белокурые кудряшки с медовым отливом. Одна прядь все время падала на золотисто-карий глаз, напоминая ему Адальбера. Только глаза у его друга были голубые. Баронесса была словно создана из меда, столько его теплых оттенков присутствовало в ее волосах, глазах, коже и даже платье из римского крепа явно от знаменитого кутюрье. Ансамбль дополняли цепочки с топазами, цитринами, жемчугом и желтыми сапфирами и такие же серьги.
Занимая место за столом, она снова подарила Альдо свою сияющую улыбку — ее зубы были ослепительной белизны — и принялась поглощать бульон, который подали сразу. Покончив с первым блюдом, она объявила, став неожиданно серьезной:
— Знаете ли вы, что, помогая мне сесть в этот поезд, вы меня спасли, если не от смерти, то от множества неприятностей? Не дай бог, муж догнал бы меня, он бы меня точно запер!
— Так это был ваш муж? — Альдо притворился, что ничего не знает. — Да, действительно, он был очень сердит. Вы обошлись с ним весьма сурово, мужчине трудно смириться с подобным обращением. Вы не боитесь, что не сможете к нему вернуться?
— Но я не собираюсь к нему возвращаться! Именно поэтому муж хотел меня запереть. Как пишут в романах, «я возвращаюсь к матери»!
— А ваша мать… не будет против?
— Она? Я делаю, что хочу! Она так меня любит… С отцом, разумеется, было бы труднее. Но он уже умер, значит, не сможет оплакивать крушение брака, которого он так желал.
— Вы меня удивляете. Вы бельгийка, а ваш муж австриец, как я полагаю?
— Вы верно полагаете.
— Война кончилась не так уж давно, а Бельгия слишком от нее пострадала…Баронесса попробовала филе камбалы и насмешливо улыбнулась.
— Вы, венецианец, женились на внучке госпожи фон Адлерштайн! Это куда хуже, как мне кажется. Мы, бельгийцы, пострадали в основном от немцев, а не от австрийцев. И потом, видите ли, войны всегда забываются. Мы встретили Эберхарда четыре года назад в Экс-ле-Бэне… Он и мой отец… Короче говоря: рыбак рыбака видит издалека. И потом, Эберхард — барон, а мой отец обожал титулы. Должна заметить, что в те времена Эберхард был в хорошей форме. Заполучив супругу по своему вкусу, он забыл об окружности своей талии и начал лакомиться тем, что было под рукой, то есть мной и шоколадом моего отца. Оказалось, к тому же, что он настоящий Отелло. Набирая вес, он становился все подозрительнее, начал за мной следить. Если вечером на балу я дважды танцевала с одним мужчиной, он буквально уволакивал меня домой, чтобы устроить там сцену. Мысль о том, что у меня есть любовник или любовники, стала для него идеей фикс. Но вы же сами все видели, не так ли?
Камбала вдруг показалась Альдо безвкусной. Он как будто снова услышал крик: «Вы больше не осмелитесь говорить, что у вас нет любовника! Я застал вас…» Морозини почувствовал, что по шее у него потек холодный пот. В тот момент, когда барон Вальдхаус выкрикивал эти слова, князь обнимал прекрасную Агату, которую он только что на глазах ее мужа втащил в вагон…
— Раз уж у нас такой откровенный разговор, баронесса, скажите мне: у вас в самом деле есть…
— Любовник? Нет! Я никогда не обманывала Эберхарда, хотя он это тысячу раз заслужил. Видимо, мне еще не встретилась какая-нибудь редкая птица, — проговорила она, расправляясь с фаршированной перепелкой с ловкостью женщины, с детства приученной к хорошим манерам.
— В этом случае, позвольте мне задать вам еще один вопрос: сейчас, пока мы с вами столь мило беседуем, не полагает ли барон Эберхард, что ваш счастливый избранник — это я?
— Я об этом размышляла, когда пудрила нос. И ответ на этот вопрос оказался ошеломляющим. Именно так он и думает!
Капли холодного пота превратились в ручеек, заструившийся по спине Морозини.
— Но мы же едва знакомы! И я так редко бываю в Вене, что у нас не было случая встретиться…
Обратив взор на потолок, госпожа Вальдхаус ненадолго задумалась.
— Верно, — сказала она. — Разумеется, муж вас никогда не видел. Впрочем, как и я… Только услышав вашу фамилию, я поняла, кто вы такой.
Морозини вздохнул с облегчением, но радость его была недолгой. Продолжая рассматривать потолок, баронесса продолжила с очаровательной улыбкой:
— А жаль…
— Что значит «жаль»?— Быть вашей любовницей лестно, не так ли? Женщина, совершающая безумства ради такого мужчины, как вы, имеет право на прощение и понимание…
— Меня бы это удивило! В любом случае, после моей женитьбы роли любовниц вычеркнуты из моего репертуара. У меня красавица жена, у нас трое детей, и я ее люблю!
— В это трудно поверить. Вы входите в число самых привлекательных мужчин Европы…
