— Не стоило тебе об этом вспоминать, — буркнул Адальбер, у которого заледенели ноги. — Я бы отдал последнюю рубашку за бокал горячего вина с сахаром, корицей и апельсиновой цедрой!
— Мужайся! Ночь когда-нибудь кончится, а они наверняка уедут до рассвета.
— А ты знаешь, когда светает в это время года? Наконец, около четырех часов утра, из ворот выехал первый фургон. Он двигался очень медленно, стараясь не шуметь. За ним последовал второй грузовик, и тяжелые двойные створки ворот закрылись словно сами собой.
— Так я и думал, привратник с ними заодно, — рявкнул Морозини. — Они его подкупили!
— Постарайся смотреть на вещи объективно. Этот человек получил указание, он его выполняет, только и всего. Не забывай, что теперь хозяева они, а не Вобрен! Так что сохраняй спокойствие, когда завтра мы придем и зададим ему несколько вопросов…
— Ага! Так мы завтра придем?
— А ты об этом не думал? Черт побери, Альдо! Проснись же ты!
Задние красные стоп-сигналы фургона служили для друзей маячками в предрассветном сумраке. Они без труда следовали за грузовиком, тем более что улицы были пусты. Мусорщики и молочники еще не вышли на работу. Они доехали до бульвара Гаспай, миновали Бельфорского Льва, проехали по Орлеанской улице и остановились у Орлеанских ворот, где на выезде из города у водителей грузовых автомобилей проверяли бумаги и грузы. Служащий проверил документы и пропустил машины, вяло отсалютовав им, приложив два пальца к козырьку форменного кепи.
— Выйди из машины и пусти меня за руль, — приказал Адальбер.
— Это еще почему?
— Потому что я лучше подготовлен, чем ты! Минуту спустя тот же служащий нагнулся к дверце их автомобиля:
— У вас есть, что декларировать, господа?
— Декларировать нам нечего, но мы едем за теми двумя грузовиками, которые вы только что пропустили.
— Они вас интересуют?
— Да. Мы журналисты, — уверенно заявил Адальбер, жестом фокусника вытаскивая карточку с надписью «Пресса» и показывая ее служащему. — За рулем одного из фургонов сидит очень важная персона, имени которой я назвать не имею права. Вы ведь понимаете? Вы можете нам сказать, куда они направляются?
— Ага… В Бордо! И для какого издания вы пишете?
— Для «Энтрансижан»!
[65]
— объявил Адальбер, срывая машину с места. — Спасибо!
Они проехали уже просыпающийся Монруж и наконец догнали фургоны.
— Ты хочешь ехать за ними до самого Бордо? -поинтересовался Альдо, все еще не оправившийся от изумления.
— Разумеется, нет! Теперь мы знаем, куда они едут… И нет ни одной причины в этом сомневаться. Мы возвращаемся домой! — закончил он, сворачивая на первом же повороте налево. Через пригород они вернулись к воротам Италии, притормозили у поста и, крикнув: «Декларировать нечего!», миновали его.
Полчаса спустя Адальбер уже лежал в кровати, а Альдо оказался в компании Мари-Анжелин. Она встретила его в халате, с бигуди на голове, с коробкой шоколадных конфет «Маркиза де Севинье» и «Воспоминаниями Шерлока Холмса» в руках. Альдо покинул дом, не сообщив, куда направляется. И План-Крепен, оскорбленная тем, что ее не только не взяли с собой, но даже не спросили совета, поклялась себе, что Альдо не ляжет спать, не рассказав ей, где он пропадал. Добрая душа, она отвела его на кухню, чтобы приготовить горячего вина, о котором так мечтал Адальбер!
Пока Альдо пил вино, она, поразмыслив, громко спросила:
— Но почему именно Бордо?
— Я тоже думал об этом и пришел к выводу, что возможны два объяснения. Либо они везут все это в новый замок госпожи Вобрен, либо они направляются в порт. Из Бордо суда уходят в Южную и Центральную Америку. К несчастью, у нас нет никакого способа проверить, какая из гипотез окажется правильной.
— Такой способ есть! Первую версию мы сможем проверить без труда! А что, если мне удастся убедить нашу маркизу отправиться на пасхальную неделю в Биарриц? У нее есть какая-то родня вдали от побережья.
— И к чему это нас приведет? Там я точно не найду веер, который мне нужен, и его драгоценный футляр! Но я слишком устал, чтобы начинать дискуссию. Спокойной ночи, Анжелина! Я иду спать.
Оставшись в одиночестве, План-Крепен налила горячего вина и себе, села к столу и оперлась на него локтями. Держа чашку обеими руками, она погрузилась в такое глубокое раздумье, что, казалось, ее мозг вот-вот закипит. Стенные часы, по которым шла жизнь в доме, показывали уже больше пяти часов. Ей пора было приводить себя в порядок, чтобы успеть на шестичасовую мессу… Когда Мари-Анжелин пришла в церковь, ее лицо отражало отчаянную решимость.
7
СЮРПРИЗЫ ПУСТОГО ДОМА
Как и было решено накануне, Альдо и Адальбер вернулись на улицу Лиль днем, но им никто не открыл, хотя они звонили много раз. Полагая, что привратник Майяр куда-то отлучился, они отправились коротать время в машине. Через некоторое время они вернулись к воротам и снова позвонили: ведь мог же привратник выйти в сад и не слышать их первых звонков? Но, увы, результат был тем же. Наконец к ним подошел консьерж из дома напротив.
— Смотрю я на вас, господа, и, хотя не в моих привычках вмешиваться в то, что меня не касается, я вам все-таки скажу. Вы зря теряете время. В доме бедного господина Вобрена никого нет.
— Нам сказали, что Майяр должен остаться, — объяснил Альдо.
— Этот-то? Он уехал сегодня в шесть часов, прихватив свои чемоданы и канарейку. За ним пришло такси, и все произошло так быстро, что я даже не успел с ним попрощаться. По-моему, он не вернется. И это печально, ведь теперь этот несчастный дом опустел… В любом случае, после того, как господин Вобрен пропал, все стало по-другому.
— Что вы этим хотите сказать?
Мужчина зажал метлу под мышкой и попытался свернуть себе папиросу. Альдо быстро предложил ему свои сигареты, опасаясь, что рассказ прервется с лишком надолго.
— Вот уж спасибо, месье! Я не слишком люблю заграничный табак, но так куда быстрее! Так на чем я остановился?
— Вы сказали, что все стало по-другому, — напомнил ему Адальбер. — Новые обитатели показались нам излишне… экзотическими?
— Это вы о новой госпоже Вобрен и ее родственниках? Так о них и сказать нечего. Дам, к примеру, я вообще ни разу не видел. Старый господин выглядел вполне прилично. Он иногда выходил на прогулку, всегда один, и когда мы встречались, он всегда вежливо здоровался.
— А молодой человек?
— Он часто куда-то уезжал. Меня это заинтриговало, и я немного понаблюдал за ним. Возвращался он поздно и несколько раз в сопровождении не слишком порядочных людей. Как-то вечером я выносил мусор, и поблизости оказались двое из них. Так вот: они забавлялись, пиная мусорные ящики ногами. Мне пришлось собирать отбросы, а их это только веселило. Правда, они не французы.
