— Пропустим это последнее лакомство или пойдем? Мэри быстро посмотрела назад. Джон находился на некотором расстоянии и не обращал ни на кого никакого внимания. Интересно, сможет ли маленькая недотепа принять решение, не посоветовавшись с ним? И что это он один там делает? Быть может, они действительно поссорились и он дуется, желая, чтобы Мэри чувствовала себя виноватой в том, что задела его ранимое сердце?
— Давно хотела вас спросить... — словно между прочим сказала я, — про Джен. Как она?
— Гораздо лучше. По сути дела...
Она запнулась. Джон появился внезапно, за ее спиной замаячил его силуэт.
— Ты меня напугал, дорогой! — воскликнула Мэри.
— По сути дела, — продолжил он ее прерванную фразу, — ей уже настолько хорошо, что она может отправиться домой.
— Вы хотите сказать, Джен покидает Египет? — Я воззрилась на него в изумлении.
— Покинула. Сегодня утром. Моя мать не доверяет египетским врачам и больницам.
— Значит, она не вернется к нам?
— Нет.
Я перевела взгляд с самодовольно ухмыляющегося Джона на потупившуюся Мэри. Не из-за этого ли они поссорились?
— Вы, кажется, не слишком огорчены, — заметила я.
— Нисколько. Она мне до смерти надоела, — грубо отрезал Джон. — Ну ладно, девочки, пошли. Вы слоняетесь здесь так, будто вам все это очень нравится.
К тому времени, когда мы осмотрели еще несколько незаконченных помещений, высеченных в скале, и послушали объяснения Фейсала насчет их вероятного предназначения, все, даже Луиза, готовы были закруглиться.
— Я не ощущаю ее присутствия, — театрально продекламировала Луиза, — красавица Нефертити погребена не здесь.
— Может, она и права, — тихо сказал Лэрри, — но дело вовсе не в ее ощущениях. Кстати, с каких пор она стала специалисткой по Нефертити?
— Наверное, это героиня ее будущей книги, — предположила я.
— Но тогда почему она так взбесилась из-за того, что мы не поехали в Медум? — удивился Лэрри. — Тамошняя пирамида построена за тысячу лет до рождения Нефертити.
— Исторические романисты не принимают во внимание таких мелочей, — объяснила я, испытывая некоторое чувство неловкости при воспоминании о перипетиях судьбы собственной героини. Идею спрятать Розанну в кладовке для мётел, чтобы ее не нашел Чингисхан, правдоподобной не назовешь, но Шмидту она понравилась, а он был главным читателем и вдохновителем моей саги.
Разгоряченные, умирающие от жажды, покрытые пылью, мы словно пчелки к улью потянулись к холодильнику и стали накачиваться холодными напитками. Послеполуденная жара была чудовищна, но и она показалась нам освежающей по сравнению с тяжелым, застоявшимся воздухом подземелья. Даже в тени я ощущала, что кожа моя словно высыхает и съеживается. Но именно благодаря такому климату — немилосердному и часто губительному для живых — в Египте так хорошо сохранилось столько мумий.
Бленкайрон на обратном пути хотел осмотреть еще несколько захоронений, но с приличествующей ситуации улыбкой отказался от этой идеи, поскольку остальные ее категорически отвергли. Когда он предложил остановиться у южных захоронений, Мэри издала глухой стон. Шмидт, галантный, как всегда, поспешил к ней и предложил опереться на его руку.
Он держался хорошо, но я за него беспокоилась. Несколько лет назад Шмидт перенес операцию на открытом сердце. Он утверждал, правда, что стал после нее новым человеком, но я видела, что новый выглядит таким же больным, каким выглядел старый. Его лицо раскраснелось от жары и ходьбы, но улыбка оставалась такой же широкой, а усы — такими же непокорными. Было очевидно, что он наслаждается жизнью.
Я пропустила вперед Шмидта с Мэри и остальных. У меня почти не было возможности поговорить с Джоном наедине. Задержись я с ним в какой-нибудь пустой усыпальнице, это могло бы вызвать подозрения. А вдруг он тоже стремится остаться со мной с глазу на глаз? Может, именно поэтому держится вдали от Мэри?
Гипотеза моя получила подтверждение, когда Джон, догнав меня, ясно и четко проговорил:
— Гуляете в одиночестве, доктор Блисс?
— Давайте оставим формальности, — предложила я, растягивая губы в сдержанной улыбке.
— Пытаюсь, но не могу преодолеть врожденный трепет, даже благоговейный ужас перед академическими титулами. — Он постепенно понизил голос: — Не представляю себе, чтобы я мог называть профессора Шмидта Антоном.
— Попробуйте называть его Пупсиком, — предложила я.
Он поджал губы, чтобы удержаться от смеха или непочтительного замечания. Воспоминание об особенно напряженном моменте одной из наших предыдущих встреч могло спровоцировать его и на то, и на другое.
Хриплым шепотом я продолжила:
— Что ты ему сказал?
— Почему бы тебе не спросить у него самого?
— Собираюсь. Но сначала хочу услышать твою версию. Кончай увиливать, нас ждут. — Я картинно споткнулась, остановилась и сделала вид, что рассматриваю ушибленную ногу.
— Совпадение, — ответил Джон, беря меня под локоть, чтобы поддержать. От его прикосновения кровь в руке застыла.
— Он никогда в это не поверит.
— Придется, куда он денется!
— Со Шмидтом такие штучки не проходят.
— Я не обязан отвечать за разнузданное воображение Шмидта. Если мы будем говорить одно и то же, что ему останется?.. — Он замолчал, потому что к нам спешили Фейсал и Лэрри. — Не растяжение ли это? — притворно поинтересовался Джон. — Наверное, Фейсал мог бы... э-э-э... отнести вас на руках?
Подразумевалось, что у него самого подобного желания нет, да даже и Фейсалу будет нелегко поднять такую дылду. Я сдержалась:
— Благодарю, не нужно, я просто подвернула ногу. Уже все хорошо.
Свидание со Шмидтом устроить было проще. Мы назначали его, вопя во всю силу своих легких, чтобы перекричать грохот платформы, скачущей по неровной дороге. Шмидт хотел встретиться в салоне и приятно провести время со всеми новоприобретенными друзьями. Это меня несколько успокоило: значит, он поверил в версию о совпадении и не собирается задавать вопросы об истинных мотивах моего участия в этом круизе. Однако я считала, что лучше прочесть ему краткую лекцию о такте и скромности, прежде чем отпустить в свободное плавание, поэтому напомнила, что у него еще вещи не разобраны, и мы договорились, что, приняв душ, я зайду к нему.
Закрыв и заперев дверь на все замки, я проследовала не в душ, а к сейфу. Записка все еще лежала там.
Я топнула ногой и выругалась. Это не помогло, поэтому я отправилась в душ. Быть может, мой таинственный связник пока не имел возможности забрать записку? Все же мне это не нравилось, и холодная вода, вскипавшая на моем разгоряченном теле, не могла унять сомнений, вскипавших в моем разгоряченном мозгу. Я одевалась, когда раздался стук в дверь.
