Пэрри пришла в голову блестящая идея: слайд за слайдом сравнить первые живописные копии, цветные фотографии, сделанные перед началом реставрационных работ три года назад, и росписи, восстановленные теперь. Это была великолепная и убедительная демонстрация опасности, которую таит доступность таких памятников для туристов, и одновременно демонстрация того, что способны сделать квалифицированные реставраторы в союзе с денежными мешками. За девяносто лет росписи были чудовищно испорчены, но собранная Лэрри команда вернула им былую красоту.
Когда зажегся свет и раздвинули шторы, Пэрри начал отвечать на вопросы, а я встала и направилась на палубу. Лэрри последовал за мной.
— Захотелось вдохнуть немного никотина? — спросил он шутливо.
Я все время забывала, что «курю». Достав сигарету, я ответила с полной откровенностью:
— Не хотелось портить впечатление. Вы сделали замечательное дело, Лэрри. Мне хочется поцеловать вам руку.
Шмидт неотступно преследовал нас.
— Sie hat recht, mein Freund
[35]
, — серьезно сказал он. — Поклонники искусства во всем мире у вас в долгу. Я не стану целовать вам руку, но хотел бы пожать ее.
Густой румянец разлился по лицу Лэрри. Он опустил глаза и стал ковырять палубу носком туфли словно застенчивый школьник.
— Ваша похвала для меня много значит, — тихо сказал он.
Я боялась, что Шмидт воспользуется смущением Лэрри и начнет намекать ему: есть, мол, и кое-что еще, что можно сделать для любителей искусства во всем мире, в частности в Мюнхене, поэтому поспешила сменить тему:
— Что случилось с мумией Тетисери?
— Считается, что она — одна из безымянных мумий тайника в Дейр аль-Бахари, — ответил Лэрри, — но я сомневаюсь в правильности идентификации.
— На каком основании? — живо полюбопытствовал Шмидт.
— Это довольно сложный вопрос.
— Ach, ja!
[36]
Помню, я читал об этом. — Шмидт облокотился о перила, глаза его светились неподдельным интересом. Шмидт интересуется практически всем и, как я уже говорила, не забывает ничего из когда-либо прочитанного. — Существует папирус, кажется, он хранится в Амхерсте, датируемый двенадцатым веком до новой эры, в котором содержатся признания грабителей фиванских гробниц. К тому времени было разграблено столько царских захоронений, что жрецы собрали мумии всех фараонов или то, что от них осталось, и спрятали их в потайном месте. Тайник был обнаружен в 1880-е годы, после того как его, в свою очередь, разграбили местные воры. Все мумии оказались выброшены из своих саркофагов, поэтому многие остались неидентифицированными...
— Вы прекрасно осведомлены, — резко сказал Лэрри, отвернулся и, опершись о перила, устремил свой взор на противоположный берег.
Я поняла намек, но Шмидт весело продолжал:
— Несколько лет назад Мичиганский университет предпринял комплексное исследование мумий фараонов с помощью рентгеновских лучей. Открылись некоторые занятные подробности. Например, маленькая запеленатая мумия, найденная вместе с мумией верховной жрицы, оказалась не мумией ее мертворожденного ребенка, как считалось прежде, а мумией бабуина! А одна престарелая царица оказалась лысой, и у нее были — как это называется? — лошадиные зубы...
— Пора подкрепиться, Шмидт, — перебила его я, — время чая. Почему бы вам не занять для нас столик поближе к буфету, пока народ не набежал?
Перспектива поесть могла отвлечь Шмидта практически от чего угодно. Он засуетился и убежал.
— Будете пить чай? — спросила я Лэрри.
Он отрицательно покачал головой:
— Берегу себя для вечернего банкета. Пойду подумаю. Нужно ведь соорудить себе какой-нибудь костюм. Если позволите...
Я отправилась к Шмидту.
— Столы еще только накрывают, — пожаловался он, — некуда было спешить. Почему?..
— Тонкий намек, Шмидт: если вы хотите завоевать сердце Лэрри, не говорите с ним о мумиях. Особенно о мумиях прекрасных египетских цариц.
— Ах, — дошло до Шмидта, — ach, Vielen Dank
[37]
, Вики, мне следовало самому додуматься. Он романтик, да? Мечтает о прекрасных образах, картинах и статуях.
— Наверное. Но даже наилучшим образом сохранившиеся мумии не так уж романтичны.
— М-м-м-да. Вот почему он не хочет верить, что маленькая лысая старушка с лошадиными зубами — королева его мечты. Голова у нее отделена от очень поврежденного туловища...
— Шмидт! — протестующе гаркнула я. — Я не так романтична, но собираюсь есть. Замолчите, будьте любезны.
Только теперь я осознала, что до сих пор держу в руках сигарету, и уже готова была засунуть ее обратно в пачку, как прямо перед моим носом, так близко, что я в испуге отпрянула, возник огонек зажигалки.
— Можно нам сесть с вами? — спросила Мэри.
Шмидт вскочил и пододвинул ей стул. Я закурила проклятую сигарету, женственно закашлявшись и проговорив:
— Благодарю вас.
— Не за что, мне это только приятно, — ответил Джон. В этом я не сомневалась.
— Мы говорили о Тетисери, — объяснил Шмидт. — Вики не хочет слушать историю ее мумии.
— Зато Мэри души не чает в трупах, — подхватил Джон.
— Ну, дорогой, не надо дразниться. — Хорошенький ротик Мэри исказила судорога отвращения.
За прошедшие дни ее кожа, покрывшись легким загаром, из сливочно-белой превратилась в бледно-золотистую. На Мэри была белая шелковая блузка с рубиново-золотистым шарфом, свободно завязанным вокруг шеи. К этому ансамблю гораздо больше подошли бы греческие головки, чем бриллиантовые серьги, которые она надела, — каждый камень карата в полтора, насколько я могла судить (а я могу судить). Но и они были меньше, чем бриллиант в кольце, надетом на средний палец. Оно закрывало простое обручальное золотое кольцо, которое она носила на том же пальце.
Шмидт продолжал рассуждать на тему того, что очень немногим доставляют удовольствие разговоры о мумиях.
— Вы, конечно, предпочитаете очаровательную женскую статуэтку, что хранится в Британском музее? — сказал он, хихикая и подмигивая.
Мэри робко взглянула на Джона:
— Боюсь, я не...
— Вам незачем извиняться! — воскликнул Шмидт. — Обворожительная молодая дама не должна забивать себе голову всякими древностями.
— Благодарю вас, Шмидт, — не удержалась я.
— Вы — совсем другое дело, Вики, — спокойно ответил Шмидт.
Я решила не развивать этой темы дальше, но признаю, что следующее замечание сделала не без задней мысли:
