Она изрыгнула поток существительных и прилагательных. Я было подумала, что они адресованы Максу, но тот сухо ответил:
— Я тоже не испытываю нежных чувств к Тригарту, но дело важнее личных антипатий. Мы не сможем заставить его выполнить свою часть работы, если будем рассчитывать, что, держа взаперти, добьемся его согласия. И он физически не сможет ее выполнить, если вы продолжите играть с ним в свои маленькие игры. Я запер дверь и унесу ключ с собой, так что не трудитесь возвращаться, когда я уйду.
Она бушевала, употребляя выражения, которые леди не пристали, и колотила в дверь так, что та содрогалась. Макс удалился, не сказав больше ни слова. Он уже дал нам все указания, и я не могла винить его за то, что он не желал рисковать еще больше. Возможно, они ублажали Мэри тем, что давали ей поиграть с предателями и другими обреченными на смерть субъектами, прежде чем избавиться от них. Ее брат тоже обожал ножи.
Выходя из комнаты, Макс дал мне ключ и велел запереть дверь изнутри. Теперь я так сжимала его в руке, что Джону пришлось один за другим разжимать мне пальцы.
— Что ты делаешь? — спросила я хриплым шепотом. — Ведь он сказал, чтобы мы оставались здесь.
— Он велел нам не покидать дома в течение ближайшего часа, — поправил Джон. — Я предпочитаю подождать в другом месте. Не разделяю твоей слепой веры в Макса.
— Но зачем бы ему тогда это делать?
— Бог его знает. Но будь уверена — не потому, что ты тронула его, взывая к чувствам, которых у него просто нет. Может, он считает тебя талисманом, приносящим удачу? Он страшно суеверен — посмотри на его ужасные силуэты. Это уже не хобби, это одержимость. — Джон отпер дверь и, обернувшись, спросил: — Хочешь, чтобы я вернул тебе пистолет?
— Нет.
— Тогда возьми нож. Ты оставила его на полу возле стула. И не клади в карман, держи в руке. Не отставай от меня. Если нас заметят и я прикажу тебе бежать, беги без долгих споров, которые ты так любишь, и не оглядываясь. Ясно?
Я кивнула. Его распоряжения действительно были предельно ясны, другой вопрос — последую ли я им.
— Тогда пошли.
То ли он исследовал дом более методично, чем имела возможность это сделать я, то ли бывал в нем прежде. Вместо того чтобы идти к главной лестнице, он повернул в противоположную сторону. Нам пришлось красться мимо нескольких спален, в том числе и спальни Мэри, и если бы к тому моменту я уже не впала в полный эмоциональный паралич, то рухнула бы без чувств прямо на месте, когда услышала грохот и нечленораздельный вопль, донесшийся из-за ее двери. То был крик бессильной ярости. Должно быть, она давала волю чувствам, круша лампы, вазы и прочие хрупкие предметы.
Джон продолжал идти широкими, ровными шагами, разве что они стали немного легче. Конец коридора тонул во мраке, никаких ниш в стенах видно не было. Но то, что я приняла за тупик, оказалось дверью, выкрашенной в такую же нейтрального цвета краску, как и стены. Когда Джон открыл ее, я увидела лестничную площадку и ступеньки без ковровых дорожек: один пролет вел вверх, другой — вниз. Лестницу освещала только голая лампочка под потолком. Конечно, я же знала, что где-то есть черный ход для слуг! Правда, мне это знание не сильно помогло. В этой части дома тоже, наверное, были люди.
Я почувствовала некоторое облегчение, когда Джон закрыл за нами дверь, но когда он уселся на ступеньку, нервно спросила:
— Чего ты ждешь? Сейчас появится кто-нибудь из слуг.
— Не появится. Во всяком случае, не сейчас. — Откинувшись назад и упершись локтями, он продолжал тем же приглушенным голосом: — Сразу видно, что ты никогда всерьез не задумывалась о карьере преступницы. Если задумаешься, помни: очень важно внимательно изучать распорядок дня. Людям свойственны привычки, и чем старше они становятся, тем последовательней их придерживаются. Бленкайрон всегда ужинает в семь пятнадцать. Слуги будут подавать ужин гостям и ужинать сами; они не пойдут разбирать постели, пока гости не перейдут в...
— Джон, если ты не перестанешь читать лекцию и не начнешь отвечать на вопросы, я закричу.
— Тогда задавай разумные вопросы.
— Как ты оказался замешанным в...
— Нет-нет. Признаю, вопрос разумный, но в нынешних обстоятельствах он менее важен, чем многие другие, к тому же ответ на него потребует долгих объяснений, в которые ты, вероятно, все равно не поверишь. Попробуй спросить что-нибудь другое, памятуя, что в настоящий момент наша главная забота...
— Хорошо! Ты собираешься сидеть здесь до восьми часов?
— Который теперь час?
— Пятнадцать минут восьмого.
— Как летит время, когда наслаждаешься жизнью! — проворковал Джон. — Еще с полчаса здесь будет безопаснее всего. Мне кое-что нужно сделать, прежде чем мы покинем это убежище. Подожди здесь, пока я...
— Нет!
— Но может оказаться трудновато...
— Нет! Я тебя больше из виду не выпущу.
Джон изучающе посмотрел на меня, явно что-то замышляя. Я резко отшатнулась, чтобы он не мог до меня дотронуться:
— О, нет, не надо. Не надо больше бить меня в челюсть даже для моей собственной пользы.
— Соблазнительная идея, но в нынешних условиях принесет больше вреда, чем пользы. Кроме того, ты еще того и гляди сдачи дашь. Ну ладно, пошли вместе. И не забывай, что я тебе говорил.
Ступеньки заканчивались перед другой закрытой дверью. Когда Джон ее тихонечко приоткрыл, я насторожилась: голоса были слышны так, словно говорящие находились всего в нескольких футах. Так оно и было. Комната слева оказалась кухней, я ощутила запахи еды и услышала звон посуды.
Джон двинулся в другую строну, бесшумно, будто тоже был босиком. Я не бывала в этой части дома, понятия не имела, где мы и куда направляемся, поэтому шла, почти прижимаясь к нему. А вот когда он открыл следующую дверь, я поняла, где мы находимся, и в голове моей снова всплыло присловье насчет адского огня и раскаленной сковороды. Перед нами был главный вестибюль, словно сцена, освещенный лампочками в бронзовых канделябрах и дюжиной софитов. Арка справа от меня вела в прихожую. Оттуда тоже лился яркий свет. Через какие-то сорок минут (плюс-минус пять) сюда войдут Лэрри и его «гости». Слева от меня была лестница. Я бы предпочла остаться в тени этого массивного сооружения — хоть в иллюзорной безопасности, но Джон не остановился. Ни на что не обращая внимания, он прошел мимо основания лестницы и вошел в коридор, ведущий в библиотеку и кабинет Лэрри.
Кажется, он был прав насчет домашнего распорядка: мы никого не встретили. Прежде чем повернуть дверную ручку, Джон щелкнул каким-то рычажком и нажал кнопку — то и другое таилось в резном косяке. Значит, он не впервые пользуется гостеприимством Лэрри, подумала я. Джон был одной из самых удачливых ищеек в мире, но даже он не мог бы разведать столько полезных подробностей всего за два дня.
Однако в этот момент теория Джона рухнула. Полагаю, то, что Лэрри предусмотрительно оставил охрану у себя в кабинете, можно расценивать как своего рода комплимент в мой адрес. Или своего рода оскорбление, если посмотреть на дело с другой стороны. Значит, он верил, что я настолько безрассудна, чтобы вернуться? Что ж, он не ошибся. И если уж я искала доказательств его вины, то начинать, как выяснилось несколько минут спустя, нужно было отсюда.
