Ранней весной 1941 года моряк уезжал вместе со своей семьей в Ленинград. Коля перерисовал из книги «Сказки Пушкина» картинку: к пристани подходит старинный корабль с огромным выгнутым парусом; на парусе — изображение солнца; с пристани люди в длинных кафтанах палят из пушек. Рисунок он подарил Желтой Рыси на прощанье. Им не было тогда и девяти лет.
Вскоре в квартиру моряка въехал новый жилец — молодой человек атлетического сложения. У него был голубой мотоцикл, на котором он иногда катал дворовых мальчишек. Кроме того, он учил их приемам классической борьбы. В комнате у дяди Вовы — так звали атлета — красовалась цирковая афиша. Дядя Вова был изображен на ней, среди других артистов, очень красивым и мускулистым, с грудью колесом, в черном трико.
Когда началась война, дядя Вова забил свою дверь гвоздями и ушел воевать. Колин отец, мастер вагоноремонтного завода, тоже был мобилизован. Отцу Юры, инженеру нефтеперерабатывающего завода, дали «броню», да он и не смог бы воевать, так как был невероятно близорук.
Теперь мальчишки играли в разведчиков и партизан. Жилось им трудно, особенно Коле и его матери, день и ночь работавшей в госпитале. Она была медицинской сестрой. Отец Коли не вернулся с войны — он погиб на днепровской переправе.
Закончив семилетку, Коля заявил матери, что теперь будет работать. Мать убеждала продолжать учение, но он был упрям. Юрин отец устроил Колю у себя на заводе, в ремонтном цехе, учеником слесаря, и заставил его поступить в вечернюю школу.
Вскоре Юриному отцу дали квартиру в новом доме. Двор совсем опустел, но теперь у Коли и времени-то для игр не оставалось.
Юра считал, что обижен судьбой, заставившей его всю войну корпеть над учебниками, вместо того чтобы драться с фашистами. А тут еще Колька задается и тычет под нос руки, плохо отмытые от масла и металлической пыли. Так или иначе, после восьмого класса Юра очутился в том же цехе, где работал Николай. Они вместе окончили вечернюю школу и поступили в институт на вечернее отделение.
Вскоре после окончания институтского курса молодые инженеры стали работать в «НИИТранснефти», в отделе, которым руководил Привалов.
Друзья пересекли двор, прошли мимо фикусов, выставленных для поливки, и стали подниматься по лестнице. Двое мальчишек, размахивая деревянными пистолетами и возбужденно крича, обогнали их, перемахнули через перила и съехали вниз по столбам.
— Видал? — Юра проводил мальчишек любопытным взглядом. — До чего похоже!
Через застекленную галерею они прошли в комнату. Здесь было прохладно. Над письменным столом Николая громоздились полки с книгами. В углу стоял, как цапля на одной ноге, фотоувеличитель.
Юра взял со стола самодельное ружье для подводной стрельбы, осмотрел его.
— Пружина туговата.
— В самый раз, — сказал Николай. — Слабее нельзя.
— Давай заканчивай к воскресенью. Постреляем.
— В воскресенье гонки. Забыл?
— А, верно! — Юра бросился на койку и блаженно потянулся. — Летний план выполнен, а, Колька? — Он стал загибать пальцы на руке. — Акваланг сделали. Цветную фотопленку освоили. Ружье почти готово. Скоро я свой магнитофон закончу. — Он поцокал языком. — Зверь, а не магнитофон будет. Увеселительный агрегат.
— Юрка, — сказал Николай, вытаскивая из ящика стола листки, испещренные эскизами и расчетами, — посмотри-ка, что я набросал.
Юра взглянул на листки.
— Какие-то груши. — Он протяжно зевнул. — Убери. Неохота вникать.
— Ты послушай сперва. Помнишь разговор о поверхностном натяжении? Шеф интересную мысль кинул.
— Шеф велел ее из головы выкинуть.
Николай разозлился:
— Кретин! С тобой невозможно стало говорить на серьезные темы! Одна Валечка у тебя в голове!
— Сам кретин, — благодушно отозвался Юра. — Ну ладно. Излагай.
Николай включил вентилятор.
— Ответь, — сказал он, закуривая, — какую форму имеет жидкость?
Юра вскинул брови:
— Форму сосуда, в который она налита. Об этом догадывались еще первобытные люди…
— Обожди. Теперь берем каплю. Что удерживает жидкость в капле? Натяжение поверхности. Без всякого сосуда. Идеальная форма минимальной поверхности — шар. Но капля не круглая: земное тяготение придает ей грушевидную форму.
— Каплевидную, — поправил Юра.
— Именно. Слушай дальше…
Но тут в дверь постучали. В комнату вошел крупный, атлетически сложенный мужчина в белой майке и синих пижамных брюках. У него было щекастое лицо, мощная нижняя челюсть и веселый рыжеватый хохолок на макушке. Из-под майки выпирали мускулы, несколько заплывшие жиром.
— Наконец-то поймал! — сказал атлет густым хрипловатым голосом. — Где ты шляешься, Коля? Никогда дома нету! — Он сел на стул, и стул жалобно заскрипел под его тяжестью.
— Чего тебе, дядя Вова? — спросил Николай.
— По научной части пришел. Вот. — Атлет протянул Николаю листок бумаги. — Силомер хочу сделать, новой конструкции. Здесь все нарисовано. Ты мне силу пружины рассчитай. И размеры…
— Срочно нужно?
— А чего тянуть? Ты науки знаешь, у тебя на линейке быстро получается.
— Завтра, дядя Вова. Хорошо?
— Ладно, потерплю, — согласился Вова. — Теперь еще дело есть. Акваланг дашь? На пару дней.
— Акваланг? — переспросил Николай.
— Не бойся, ничего я ему не сделаю, — сказал атлет, заметив его колебания. — Я потом снова заряжу баллоны воздухом.
— Ладно, бери.
Вова взял из рук Николая акваланг, маску, пояс с грузами, осмотрел их и щелкнул языком:
— Вещь! Ну, спасибо.
— Ты когда приехал? — спросил Николай. — Уезжал ведь куда-то?
— В воскресенье приехал. Между прочим, видел я, как ты девицу вытащил из воды. Ловкач! — Гора мускулов затряслась от смеха.
— Черт побери, весь город, кажется, видел! — сказал Николай.
— А что? — насторожился Вова. — Еще кто видел?
— Целый теплоход видел. Ты разве тоже был на «Узбекистане»?
— Ну, на теплоход-то я плевал, — неопределенно сказал Вова и, кивнув, вышел из комнаты.
— Надоел со своими силомерами! — проворчал Николай. — Так слушай дальше…
Тут он заметил, что Юра спит, мерно дыша и свесив с койки длинные ноги. Николай потряс его за плечо — Юра дернул ногой и, не открывая глаз, рукой отпихнул друга.
— Сейчас же проснись! — заорал Николай. — Душу вытряхну!
Юра открыл глаза.
— Я, кажется, немного вздремнул, — сказал он, дружелюбно улыбаясь.
— Мне тоже показалось. Слезь с койки.
