– Благородство… – Нетрудно было догадаться, о чем пойдет речь. – Да я даже еды теперь боюсь! Кроме того, у меня и так будет забот полон рот: допросы, похороны и перспектива оказаться за решеткой.
Примула промокнула глаза кружевным платочком.
– Понимаете, нам еще предстоит занять свое место в мире детективов. А в ваших руках жизни бесчисленных мужей.
* * *
Эти слова несколько дней жужжали в моих ушах, как трупные мухи, если их, конечно, не заглушали более мрачные мысли.
В тот вечер, когда убили Анну, мы с Беном вернулись домой почти одновременно. Он ужаснулся, выслушав новости, а я ужаснулась легкости, с какой врала.
– Бедная моя девочка! – Бен обнял меня и прижал к себе. Мы стояли в холле. – Поехала к подруге утешить ее в скорби после смерти мужа – и нашла ее мертвой. Это невероятно! А те две старые дамы, что вошли в лавку за тобой следом, были покупательницами?
Я жаждала все ему рассказать. Как мне хотелось, чтобы мы были женаты уже полвека: тогда мои поступки вряд ли бы его шокировали. Но я боялась, что голая правда заставит моего супруга схватиться за телефонный справочник в поисках адвоката, специалиста по разводам. Бен не знал сестриц Трамвелл и наверняка принял бы их за полусумасшедших чудачек – опасных чудачек, успевших затянуть меня в омут безумия. Любой на его месте начал бы наблюдать за мной поверх утренней газеты, гадая, как это раньше не заметил пугающего сходства с моими чокнутыми родственничками. На забрале Руфуса играли лунные блики, и я вспомнила, как тетушка Астрид тискала его стальные бедра. Как тетушка Лулу воровала пепельницы, а дядюшка Морис упоенно гонялся за толстой леди Пеструшкой. Даже Фредди, самый нормальный из моей родни, грозился засудить Сида Фаулера. Я вцепилась в плечи Бена. Нет, я не могу рисковать! И потоку придется ограничиться хорошо отфильтрованной версией последних событий. Следует довериться полиции. Стоит им немного копнуть, и они выволокут на свет божий целый выводок скелетов, Вдовий Клуб будет разоблачен, и не я сыграю роль глашатая. Если сестрицы Трамвелл собираются продолжать расследование, то флаг им в руки. Разве вправе я жертвовать своим мужем ради армии незнакомых похотливцев?! Хорошая жена отлично разбирается в приоритетах.
– Дорогая моя, тебе придется несладко, – Бен погладил меня по голове. – Но на сей раз я буду рядом. Если полиция захочет допросить тебя, я пойду с тобой.
Господи, как тяжело!
– Значит, преступник собирался ограбить лавку, и Анна просто некстати подвернулась под руку. – Бен помог мне снять пальто. – Интересно, пользовался ли убийца арбалетом раньше? Ведь попасть точно в сердце, а потом пригвоздить тело к стене не каждый сумеет. Прямо как в кино!
Я потерла глаза, чтобы отогнать жуткое видение, но оно лишь стало еще ярче. Во всей истории имелся один утешительный момент: если уж Бен поднял вопрос о меткости стрельбы, знатоки из полиции и подавно это сделают. Мне в этом смысле беспокоиться не о чем.
– Пойдем, заварю тебе чайку, – предложил Бен и повел меня в кухню, где мирно сидели Мамуля и Папуля.
Пришлось повторить рассказ. И я точно знала, что думает моя свекровь: надо же было жениться на девушке, которая притягивает трупы, словно магнит!
* * *
Неделя продвигалась ползком, как младенец. «Оратор дейли» помещал отчеты о расследовании убийства Анны на первую полосу. По словам репортеров, полиция отрабатывала сразу несколько версий. Хорошие новости состояли в том, что медицинский эксперт установил время смерти – оказалось, что именно тогда я маячила на глазах у многочисленных свидетелей. У меня немного отлегло от сердца. Но алиби сестриц Трамвелл могло оказаться сомнительным.
Утром в четверг мы с Беном отправились в полицейский участок, я прочитала свои отпечатанные показания и подписала их. Никто не бросал на меня косых взглядов, никто не вздрагивал при моем появлении. Потом по моему настоянию Бен вернулся в «Абигайль». По дороге домой я пыталась развлечься мыслью, что меня ожидают целых два незапланированных события: похороны Анны назначены на четыре часа в понедельник, а дознание состоится, когда соберется суд. Дальше пустота, никаких обязательств и встреч.
Я вошла в пустой холл, заглянула на кухню и направилась к лестнице, гадая, куда подевались Мамуля и Папуля. Магдалина обнаружилась под лестницей, у столика с телефоном. К уху она прижимала трубку, глаза невидяще уставились в пространство.
– Что случилось? – бросилась я к ней.
– Ничего! – Она прикрыла трубку обеими руками, словно пытаясь ее спрятать.
– Ложь – грех смертный или простительный? – Я усадила ее на стул. Бедный встрепанный воробушек! – Вам что, позвонил телефонный извращенец? И не отпирайтесь, по вашим глазам все и так ясно! Когда-то я сама напоролась на такое.
Мамуля уставилась на меня остекленелым взглядом.
– Я просто молилась за души, попавшие в чистилище.
– Что сказал этот негодяй? Какую-нибудь гадость об убийствах? Или обо мне?
– Слово «убийство»… прозвучало…
– Где Папуля?
– Повез твой торт на тачке в церковный клуб. Я не могла пойти с ним без специального отпущения грехов, потому что это нечистое место. Я принадлежу к старой церкви, Второй Ватиканский собор нам не указ
[11]
… – Голос Магдалины прервался.
Надо вывести ее из этой прострации. Я предложила прополоть огород, Мамуля нехотя согласилась, но до конца так и не пришла в себя. Вечером, когда я упомянула о телефонном хулигане при Папуле и Бене, Магдалина наотрез отказалась говорить об этом, а когда в начале десятого вечера в окно гостиной влез Фредди, Мамуля подскочила на стуле, как на пружине.
– Мэгги, дорогуша, это всего лишь я, а не маньяк из Читтертон-Феллс! – Фредди пожирал глазами поднос с чаем. – Как, а тортика нет? Ох, перестану я тут столоваться, помяните мое слово. – Он развалился на диване. – А как у тебя дела, Элли? Не скучно в последние два дня?
– Фредди, обзаведись кляпом! – Бен подчеркнул свое неудовольствие, выхватив коробку шоколада из-под загребущей руки моего кузена.
– Мистер Флэттс, у вас усталый вид, – встрял Папуля. – Должно быть, сказывается избыток свободного времени.
Мамуля молчала. Я предложила Фредди принести кусок кекса. Услужливость тут ни при чем, я лишь ухватилась за предлог вернуться на кухню и еще раз поискать кольцо, которое Бен подарил мне на помолвку. Отправляясь полоть огород, я сняла его и положила на блюдечко под цветочным горшком. Я отчетливо это помнила. Неужели Тобиас закатил куда-то? Опустившись на четвереньки, я обнюхала все углы. Тщетно. Кольца нигде не было.
В иных обстоятельствах меня хватил бы удар. Воспоминание о том, как Бен надел мне это кольцо на палец, было священно, тем более что я совершенно не помнила, как он надевал мне обручальное кольцо. Я нарастила на пальце шишку, как у больного артритом, и притворялась левшой, только бы почаще сверкать бриллиантом.
