— Как уличного попрошайку?
Джулиан мрачно кивнул.
— Конечно, это было незаконно. И тут я вдобавок совершил ужасную глупость — достал из-за пазухи кошелек, вытряхнул монеты на ладонь и сунул ему под нос. — «Смотрите», — хвастливо заявил я. — «У меня есть два фунта и три шиллинга. Стал бы я попрошайничать, когда у меня имеются деньги? Так какого дьявола вы ко мне привязались?»
— О нет! — Сердце у Лили ухнуло в пятки. — Зачем?!
— Да уж. Никогда не забуду глумливую усмешку этого парня. Конечно, он заявил, что я их украл.
— Но ведь ты их не крал! — возмутилась Лили.
— Да, конечно. Но кому бы, по-твоему, поверил суд — жалкому уличному попрошайке или знатному лорду? Мир, к несчастью, устроен так, что слово бродяжки ничего не стоит — естественно, любой судья принял бы его сторону. Я понимал, что у меня нет ни малейшего шанса доказать, что не лгу. — Лицо Джулиана исказилось от гнева. — И прекрасно понимал, что за кражу больше фунта меня попросту вздернут.
— И что же ты сделал?
— Единственное, что мог сделать в такой ситуации. — Джулиан устало пожал плечами, признавая свое поражение. — Я безропотно отдал мерзавцу свой кошелек и смирился с тем, что меня сунут в тюрьму за попрошайничество. Суд приговорил меня к месяцу исправительных работ в тюрьме Брайдуэлл. Мне даже не позволили послать весточку матери. Уже потом я узнал, что она снова заболела, но у нее не было денег на доктора.
Голос его оборвался. Лили незаметно смахнула слезы. Глаза Джулиана тоже подозрительно блестели.
Больше всего ей хотелось утешить его, но она сдержалась, понимая, что Джулиану нужно выговориться.
— Я не знаю и теперь, наверное, уже никогда не узнаю, — дрогнувшим голосом продолжал он, судорожно глотнув, — что моя мать думала обо мне, умирая. Я не говорил, но накануне мы поссорились. Так, не из-за чего, как уже не раз бывало до этого. Кто из мальчишек в таком возрасте не ссорится с родителями? Я рос довольно строптивым, и матери со мной бывало нелегко. Сейчас я все отдал бы, чтобы этой ссоры не было. Собственно говоря, именно поэтому мне так и хотелось удивить ее каким-нибудь подарком! А вышло так, что я попросту удрал из дома, да еще прихватив с собой последние деньги. Я пытался передать ей записку — договорился с мальчишкой, которого должны были выпустить из тюрьмы через неделю. Он обещал сходить к ней. Но одному Богу известно, отнес ли он ей записку. А даже если и отнес, кто знает, смогла ли она найти кого-нибудь, кто бы согласился прочитать ее вслух.
Похожий на рыдание вздох вырвался из его груди.
— Теперь мне придется с этим жить. Жить, зная, что мать, умирая, считала, что я сбежал, бросив ее на произвол судьбы. Возможно… — Джулиан, запнувшись, вытащил из кармана платок и с досадой вытер струившиеся по лицу слезы. Его била дрожь. Он старел на глазах, будто сказанное отнимало у него годы жизни. — Возможно, эти деньги могли бы ее спасти. Возможно, она бы упорнее цеплялась за жизнь, если бы была уверена, что я не бросил ее. Меня до сих пор преследует мысль о том, что она умерла просто потому, что не хотела больше жить…
— Нет, — твердо сказала Лили, беря его за руку. — Никогда в это не поверю.
Обхватив его лицо руками, Лили осторожно смахнула катившиеся из глаз Джулиана слезы.
— Послушай, твоя мать была мужественной и сильной женщиной. Она всем пожертвовала ради тебя. И уверена, что она верила тебе — до последнего своего вздоха.
— Лили… — Голос Джулиана дрогнул, и он наконец осмелился взглянуть ей в глаза. — Лили, что бы ни случилось, дай мне слово, что никогда не усомнишься во мне.
— Никогда. — Она прижалась губами к его лбу.
— И если со мной что-то случится…
Договорить он не успел — губы Лили прижались к его губам, не дав ему закончить.
— Если с тобой что-то случится, — начала она, с трудом заставив себя оторваться от его губ, — я буду горевать. Вряд ли я захочу жить без тебя. — При мысли о том, что приходится говорить ему подобное, у нее разрывалось сердце. — Да, возможно, я не захочу жить, если останусь одна, но буду. Когда-то, после болезни, узнав, что навсегда останусь глухой, я тоже заново училась жить. Когда погиб Лео, у меня будто вырвали душу. И все же я справилась…
Придвинувшись к Джулиану поближе, она прижалась головой к его плечу.
— Если ты уйдешь из моей жизни, мое сердце будет разбито. Я уже никогда не буду прежней. Но буду жить — ради тебя, ради нашего ребенка. Ради себя самой. Я сильнее, чем ты думаешь, Джулиан. Наверное, даже сильнее, чем кажется мне самой.
Каждое слово Лили дышало уверенностью. И она вдруг поймала себя на том, что и сама понемногу начинает успокаиваться.
Они так и продолжали сидеть, поджав под себя ноги и глядя друг другу в глаза.
Обоим не хватало воздуха. Лили никогда еще не чувствовала такого полного, такого безраздельного слияния с другим человеком, когда не только тела, но и души становятся единым целым.
А потом оба как будто сошли с ума.
Будь прокляты эти пуговицы! Впрочем, с пуговицами было покончено почти мгновенно. Прикосновение одежды к телу почему-то неожиданно стало раздражать до безумия. Скорее, скорее избавиться от нее. Особенно Джулиана бесили башмаки. Развязывать шнурки тоже было некогда.
Впрочем, обоих это нисколько не смущало.
Опрокинув Лили на спину, Джулиан широко развел ей ноги и на минуту замер — она была еще не готова принять его и тем не менее даже не думала возражать. Ей и в голову не приходило просить его подождать немного — она понимала, как отчаянно он хочет этого… как ему сейчас нужно погрузиться в нее, почувствовать себя в безопасности.
Ноги ее обвились вокруг его талии, и Джулиан одним мощным толчком ворвался в нее, потом еще раз, и еще. Что-то капнуло ей на грудь — то ли пот, то ли слезы, Лили не знала. А может, и то и другое. В каждом движении Джулиана, в том, как он судорожно старался оказаться в ней, ощущалось отчаяние, едва ли не мука. Мучаясь сам, он невольно причинял боль и ей.
Она не жаловалась — смирившись, Лили принимала его таким, какой есть.
Она выдержит, твердила себе Лили. Однако у нее были и собственные желания…
Дождавшись удобного момента, Лили стиснула его ногами и одним рывком опрокинула на спину, усевшись верхом. Поначалу Джулиан даже не понял, что произошло. Спустившиеся до колен панталоны лишили его возможности сопротивляться. Впрочем, судя по выражению его лица, ему это и в голову не пришло. Лили на миг охватило ликование — ее пленник, пригвожденный к постели, оказался полностью в ее власти.
Она слегка поерзала, усаживаясь поудобнее, чтобы его вздыбленное копье не причиняло ей боли. По губам ее скользнула легкая усмешка.
— Лежи смирно, — нагнувшись к мужу, шепнула Лили. — Остальное предоставь мне.
— Лили… — Слегка сбитый с толку, но, судя по всему, вполне довольный, Джулиан попытался приподняться.
