— Моя соседка по каюте все время поит меня травяным чаем. Сегодня первый день, когда мне удалось его в себе удержать, но, кажется, он помогает.
— Мне жаль, что так случилось с твоей мамой, — смущенно пробормотал Шерлок. — И что эта поездка напоминает тебе о ней. Наверное, в Англии ты меньше ее вспоминала.
— Ну да. — Вирджиния помолчала. — Не знаю, то ли она раньше заболела, то ли чем-то заразилась уже на судне, но всю неделю ей было очень плохо. Она прямо-таки таяла на глазах, а потом умерла. — Слезинка медленно скатилась по ее щеке. — Ее похоронили прямо в море. Капитан сказал, что нельзя оставлять ее тело на борту до конца плавания, и поэтому ее завернули в парусину и с молитвой сбросили в воду. И это хуже всего. У меня даже могилы нет, куда я могла бы прийти. — Она обвела рукой широкую гладь океана. — Вот все, что осталось.
Шерлок помолчал немного, а потом вдруг признался:
— Моя мама болеет.
Он не знал, зачем это сказал, слова вырвались сами.
— А что с ней? — спросила Вирджиния.
— Никто не говорит. Я думаю, это чахотка.
— Чахотка?
— Туберкулез. Она бледная, худая, и очень сильно устает. И она кашляет кровью, хотя брат и отец всегда стараются сделать так, чтобы я этого не видел. — Начав говорить, он уже не мог остановиться. — Поэтому я пошел в библиотеку и перерыл кучу книг, пока не отыскал описание таких симптомов. У нее туберкулез, а это значит, что она умрет. Туберкулез не лечится. Он просто медленно убивает человека.
Вирджиния шагнула к нему и на мгновение прижалась лбом к его плечу.
— Моя мама хотя бы мучилась недолго, — сказала она, взглянув ему в глаза. — Я раньше не задумывалась об этом, но теперь мне кажется, что так даже лучше. Если бы я видела, как она медленно угасает, с каждой неделей, с каждым месяцем… Это было бы ужасно.
Шерлок отвернулся, чтобы она не заметила выступивших на глазах слез.
— Мы вправду его найдем? — прошептала Вирджиния.
— Кого?
— Мэтти.
У Шерлока сдавило горло. Он постоянно задавал себе этот вопрос, но ответа у него не было.
— Мы найдем его, — сказал он. — И ничего плохого с ним не случится. Людям, которые его похитили, он нужен живым.
— Это не ответ, — тихо пробормотала Вирджиния, — и ты сам это знаешь.
— А ты успела осмотреть судно? — спросил Шерлок, нарочно сменив тему.
— Почти что нет. Я же все время лежала в каюте.
— Тогда пойдем, я покажу.
Он повел ее по палубе, чтобы показать все от носа до кормы, и в том числе загон для животных, сильно опустевший после пяти дней плавания. Вирджиния сразу взяла его под руку.
— Папа сказал, что тебе пришлось драться, — сказала она. — Ты в порядке?
— Мне все время приходится драться, — буркнул Шерлок.
— Значит, нужно научиться драться лучше.
— Но я и так умею. Я же выжил.
— А что случилось? Расскажи!
Он рассказал ей о своей драке со стюардом Гривенсом, но в отличие от прошлого разговора с Амиусом нервничал все сильнее и сильнее, так что пару раз ему даже пришлось прерваться, чтобы успокоиться. Почему-то, когда он говорил с Вирджинией, ему казалось, что он переживает весь этот ужас заново. Теперь его рассказ уже не был простым изложением фактов.
Как только он умолк, Вирджиния сжала его ладонь:
— Ты нормально себя чувствуешь?
— Переживу как-нибудь.
— Тебя это сильно потрясло, да?
Шерлок непонимающе взглянул на нее:
— Что?
— То, что из-за тебя погиб человек. И что ты сам мог погибнуть.
Он смущенно пожал плечами:
— Да, наверное. Я просто… не знаю, что я должен чувствовать. Не знаю, как себя вести.
— Я помню, — сказала Вирджиния, — когда мы жили в Альбукерке, однажды папа вернулся из очередной своей поездки. Тогда он просто упал на стул и потребовал виски. Мы пытались его расспросить о том, что случилось, но он не хотел ничего нам рассказывать. Я до сих пор не знаю, где он был и что сделал. Потом уже мы узнали, что он выслеживал какого-то убийцу или предателя и случилось что-то нехорошее. — Она помолчала. — Я просто пытаюсь сказать, что, когда тебе станет все равно, когда ты поймешь, что ничего не чувствуешь, вот тогда и нужно будет волноваться, потому что это означает, что ты больше не человек…
Она потянулась к нему и чмокнула его в щеку.
— Пойду еще немного полежу. Может быть, за ужином увидимся.
Вирджиния ушла. Шерлок чувствовал на щеке тепло ее губ.
Последние три дня были наполнены радостным ожиданием, и пассажиров охватила какая-то странная лихорадка: они делали ставки на все подряд, начиная со дня и часа, когда впереди покажется земля, и заканчивая именем лоцмана, который поднимется на борт, чтобы ввести судно в нью-йоркскую гавань. Шерлок ставок не делал, но зато с головой ушел в занятия с Руфусом Стоуном. Он так старательно отрабатывал аккорды, что содрал себе подушечки пальцев на левой руке. Только в последний день Стоун разрешил ему объединить все полученные знания — как нужно стоять, как пользоваться смычком, как держать скрипку левой рукой за шейку — и наконец-то позволил Шерлоку играть по-настоящему.
И впоследствии Шерлок всегда вспоминал этот день с гордостью.
— Ты должен купить себе скрипку, — сказал ему Руфус. — Но хорошую, а не какую-нибудь самшитовую на мездровом клею.
[28]
— Он сдвинул брови. — У тебя природный талант, мой друг, и длинные, тонкие, гибкие пальцы. Ты далеко пойдешь. Вряд ли ты станешь виртуозом — для этого тебе надо было начать учиться лет в пять, — но думаю, что если ты не бросишь занятия, то сможешь зарабатывать себе на жизнь игрой в оркестре.
Договорить ему помешал шум, поднявшийся на носу. Впереди показалась земля!
Шерлок побежал смотреть. Плавание было таким долгим, что он уже и забыл, каково это — чувствовать под ногами твердую землю.
Американский берег поначалу был лишь темной полосой на горизонте, но через несколько часов превратился в ломаную линию лесистых холмов и утесов. Как ни странно, пейзаж мало отличался от английского, но в воздухе чувствовался какой-то особенный аромат, говоривший о том, что это другой край земли.
Теперь судно развернулось и следовало к Нью-Йорку вдоль берега. Хотя до прибытия в порт оставалось еще несколько часов, некоторые пассажиры поспешили упаковать чемоданы.
Перед высадкой устроили вечеринку с праздничным столом, огромным тортом и целым морем шампанского. Шерлок почти ничего не съел и сразу же улизнул, чтобы выспаться перед высадкой. Ему почему-то казалось, что нужно собраться с силами.
