Лондон еще не лишился своих прелестей и богатств. Это был все тот же город, которого Гай избегал всю свою жизнь, историю которого он считал такой низменной, а внешний вид – таким серым и монотонным. Вот она, эта королевская столица, такая, какой Гай никогда не видел ее раньше. Гай изменился. Он хромает по ее улицам, глядя на все иными глазами, воспринимая все по-новому.
Клуб «Беллами», в укромных уголках которого Гай недавно уединялся, чтобы писать свои прошения, стал для него теперь удобным местом для свободного общения с постоянно меняющимися посетителями бара. Он пил много и с удовольствием, запросто произнося такие слова, как «привет!» и «ваше здоровье!», нисколько не смущаясь от того, что непривычные слова эти вызывали кое у кого некоторое удивление.
Однажды вечером в театре Гай услышал позади себя голос молодого человека:
– О, пророк ты мой! Дядюшка Краучбек!
Гай обернулся и увидел Франка де Саузу. На нем была одежда, которую алебардисты называли штатской или гражданской, а более экзотично – мафти. Одежда Франка, впрочем, не была гражданской в полном смысле слова, она, скорее, была смешанной: коричневый костюм, зеленая шелковая рубашка и оранжевый галстук. Около него сидела девушка. Гай знал Франка де Саузу мало. Это был смуглый, необщительный, по-своему забавный, знающий свое дело молодой человек. Гай смутно припоминал, что в Лондоне у Франка была девушка, к которой он ездил на уик-энды.
– Пат, познакомься, это «дядюшка» Краучбек.
Девушка улыбнулась, но неприветливо и не проявив никаких эмоций.
– Вы, наверное, весельчак? – спросила она.
– Вам нравится постановка? – спросил Гай. Они смотрели представление, которое все называли «Интимное ревю».
– О да, более или менее.
Гай находил представление весьма ярким и веселым.
– Вы все время живете в Лондоне? – спросил он девушку.
– У меня квартира на Эрл-Корт, – ответила та. – Он живет со мной.
– Это, должно быть, замечательно, – проговорил Гай.
– О да, более или менее, – согласилась девушка.
Дальнейшему разговору помешали возвратившиеся из бара соседи и начало второго акта. Эта часть представления показалась Гаю менее яркой и веселой. Его все время беспокоила мысль, что позади сидит эта странная, неприветливая спутница Франка. Когда ревю окончилось, он предложил:
– Не хотите ли пойти со мной поужинать?
– Мы идем в кафе, – сказала девушка.
– А это далеко? – спросил Гай.
– Кафе «Ройял», – объяснил Франк. – Пойдемте с нами.
– Но ведь Джейн и Констант сказали, что, возможно, придут туда к нам, – возразила девушка.
– Они ни за что не придут, – сказал Франк.
– Приглашаю вас отведать устриц, – предложил Гай. – Это близко. Совсем рядом.
– Я ненавижу устриц, – ответила девушка.
– Тогда мы лучше не пойдем, – сказал Франк. – Но все равно, спасибо вам.
– Ну ладно, до скорой встречи.
– У Филипп
[16]
, – сказал Франк.
– О боже, – проворчала девушка, – пойдем же, наконец!
Вечером в последний день старого года, стоя после обеда у бара в клубе «Беллами», Гай услышал знакомый голос:
– Привет, Томми, как поживают штабные офицеры?
Обернувшись, Гай увидел рядом с собой майора Колдстримского гвардейского полка. Это был Томми Блэкхаус, которого он видел в последний раз из окна гостиницы «Линкольн», когда Гай и денщик Томми Блэкхауса должны были произвести формальное опознание для бракоразводного процесса. Томми и Вирджиния, весело смеясь, прошли тогда но площади, задержались у двери и, как было условлено, показали свои лица: Вирджиния – из-под прелестной новой шляпки, а Томми – из-под котелка. Затем они сразу же ушли, не посмотрев вверх, хотя знали, что у одного из окон стоят люди, которые наблюдают за ними. Гай, как свидетель, сказал: «Это моя жена». Солдат-денщик сказал: «Это капитан Блэкхаус, а леди с ним – это та, которую я видел у него, когда вошел к нему утром четырнадцатого числа». Каждый из них подписал после этого протокол, а когда Гай попытался в знак благодарности дать солдату десятишиллинговую банкноту, адвокат остановил его словами: «Это категорически запрещено, мистер Краучбек. Предложение вознаграждения может поставить под сомнение законность наших действий».
Томми Блэкхаус был вынужден уйти из Колдстримского гвардейского полка, но, поскольку в душе Томми был солдатом, он решил податься в армейский пехотный полк. Теперь он, по-видимому, снова вернулся в Колдстримский гвардейский полк. До этого Гай и Томми Блэкхаус знали друг друга очень мало.
– Привет, Гай, – сказал Томми.
– Привет, Томми, – сказал Гай.
– Так ты, значит, в корпусе алебардистов? Говорят, у них очень высокая подготовка, правда?
– Для меня, я бы сказал, даже слишком высокая. Недавно они чуть не сломали мне ногу. А ты, как я вижу, вернулся в Колдстримский гвардейский.
– Ты знаешь, я сам не представляю, где нахожусь. Я нечто вроде волана, летающего между военным министерством и командиром Колдстримского. В прошлом году я действительно вернулся в Колдстримский – адюльтер в военное время, видимо, не имеет значения, – но два или три последних года мне пришлось, как мальчишке, посещать штабной колледж, и я кое-как сдал. Теперь меня величают инструктором но разведке, но все свое время я трачу на то, чтобы снова вернуться на командную должность. Я знал одного вашего алебардиста в штабном колледже. Очень хороший парень с большими усами. Забыл его фамилию…
– У них у всех большие усы.
– Вам, по-моему, предстоит очень интересная работа. Я видел сегодня документ об этом.
– Мы ни о чем еще не знаем.
– Ну что ты, война будет долгой. В конечном счете нам всем будет очень весело.
Все это говорилось без особых раздумий.
Через полчаса компания разошлась. Томми предложил:
– Послушай, ты же хромаешь. Давай я подвезу тебя.
Они ехали по Пиккадилли молча. Затем Томми сказал:
– Вирджиния вернулась в Англию.
Гаю никогда не приходило в голову, что Томми может думать о Вирджинии. Он точно не знал даже, при каких обстоятельствах они разошлись.
– А она разве уезжала куда-нибудь? – спросил он.
– Да, и довольно надолго. В Америку. Вернулась из-за войны.
– На нее это похоже. Все другие, наоборот, уезжают из Англии.
– Она выглядит очень хорошо. Я видел ее сегодня вечером в «Клэридже». Она спрашивала о тебе, но я не знал тогда, где ты находишься.
