Батальон «X» отправился в путь первым. Вдыхая свежий утренний воздух, Гай шагал по узким пригородным улочкам в голове своей роты, вслед за ротой, идущей впереди. Вскоре они подошли к воротам полевого лагеря. В нос ударили знакомые запахи от печек «Сойера». Следуя команде, поданной командиром впереди идущей роты, Гай крикнул своим солдатам:
– Смирно!
Затем впереди раздалась команда:
– Равнение налево!
Гай повторил и эту команду, взял под козырек и увидел караульное помещение, перед которым выстроились алебардисты.
Затем Гай подал команду:
– Третья рота, равнение на середину!
Через несколько секунд впереди раздалась команда:
– Вторая рота, равнение направо!
«Что бы это могло быть?» – озабоченно подумал Гай.
– Третья рота, равнение направо! – крикнул он.
Повернув голову направо, Гай понял, что смотрит на лицо с единственным сверкающим глазом.
Это был бригадир Ритчи-Хук.
Для сопровождения батальона на отведенный ему учебный плац командование назначило специального направляющего. Батальон построили в сомкнутую ротную колонну и скомандовали: «К ноге!» и «Вольно!». Бригадир Ритчи-Хук встал рядом с майором.
– Рад снова видеть вас всех, – громко сказал он. – Вам, по-видимому, надо позавтракать. Приведите сначала себя в порядок. Весь личный состав обязан быть в пределах лагеря. Нам надлежит находиться в двухчасовой готовности к отбытию за границу.
Майор взял под козырек и повернулся лицом к батальону, которым командовал так недолго.
– Временно наш батальон расположится здесь, – сказал он. – Полагаю, надолго мы здесь не задержимся. Направляющие покажут вам, где можно почиститься и умыться. Батальон, смирно! На плечо! Офицерам выйти из строя!
Гай сделал несколько шагов вперед, подровнялся по другим офицерам, отдал честь и удалился с учебного плаца. Батальон распустили. Он слышал, как сержанты одновременно выкрикивали различные команды. Гай был ошеломлен. Майор, оставленный из-за плохой отметки, тоже был потрясен.
– Что же все это значит, сэр? – спросил Гай.
– Мне известно только то, что сказал бриг, пока мы шли к плацу. Очевидно, все будет по-старому. Он несколько дней осаждал военное министерство, чтобы добиться решения о сохранении бригады, и, как обычно, добился своего. И это все, что произошло за несколько дней.
– Но означает ли это, что дела во Франции теперь лучше?
– Вовсе нет. Дела там настолько плохи, что бриг пошел на то, чтобы нас всех считали вполне подготовленными к боевым действиям.
– Вы хотите сказать, что нас тоже направят во Францию?
– Я не очень-то радовался бы этому, если бы был на вашем месте. Корабль, на котором отплыл кадровый батальон, вернули домой, когда он еще не вышел в открытое море. У меня какое-то внутреннее ощущение, что, прежде чем нас отправят во Францию, может пройти еще немало времени. Пока мы охотились за парашютистами в Шотландии, во Франции свершилось много событий. По-видимому, кроме всего прочего, немцы взяли вчера Булонь.
Часть четвертая
«Эпторп, принесенный в жертву»
1
Прошло девять недель панической неразберихи, хаоса и порядка попеременно.
Алебардисты находились далеко от полей сражений, не видели и не слышали, что происходит на этих полях, однако с фронтов, где на части разбивались армии союзников, к ним тянулись весьма чувствительные нервы: каждое новое потрясающее сообщение порождало у алебардистов доходившее до крайности нервное возбуждение. Хаос и неразбериха приходили извне в форме неожиданных, необъяснимых приказов и отмен этих приказов; порядок наводился тоже по сигналам извне, когда роты, батальоны и бригада в целом перестраивались и готовились к выполнению новой, не ожидавшейся ранее задачи. Алебардисты в течение этих недель настолько были заняты устройством своих жилищ, ремонтом, изобретением и перестановкой разных приспособлений и устройств, что потрясавшая весь мир буря проходила над их головами незамеченной до тех пор, пока обломившийся сук не заставил снова задрожать все спрятавшиеся в земле корни.
В качестве первой задачи им поставили французский город и порт Кале. Из этого предназначения никто не делал никакого секрета. Тотчас же были розданы карты этой terra incognita
[23]
, и Гай начал усердно заучивать названия улиц, подходы к различным объектам, топографию окружающей местности и другие сведения о городе, который он видел бесчисленное множество раз, сидя за рюмкой аперитива в ресторане морского вокзала или лениво рассматривая мелькавшие крыши домов из окон вагона-ресторана. Этот город ветров, Марии Тюдор, красавца Бруммеля и роденовской «Граждане города Кале» был наиболее посещаемым и наименее знакомым городом на всем Европейском континенте. В этом городе, возможно, Гай найдет свой конец.
Однако на изучение города и на размышления оставалось только вечернее время. Дневное уходило на непрестанно возникавшие дела. Во время переезда из Пенкирка многое было утеряно: например, такие предметы, как противотанковые ружья и прицельные станки, которые никто не мог ни присвоить, ни спрятать с той или иной целью; утерянным считался также и Хейтер, который отбыл для прохождения курса обучения на офицера связи военно-воздушных сил и среди алебардистов больше не появлялся. Многие кадровые офицеры оказались негодными к службе по состоянию здоровья, и их отправили или в алебардийский казарменный городок, или в центр формирования и подготовки. Гая снова назначили во второй батальон и оставили на должности командира роты.
Переход бригады на новое положение и формирование подразделений проходили совсем не так, как в обычных условиях. Когда Ритчи-Хук говорил, что его бригада находится в состоянии двухчасовой готовности к боевым действиям, он, конечно же, невероятно преувеличивал. Прошло два дня, прежде чем бригада смогла приступить к несению повседневной службы в своем районе. И эти два дня были весьма напряженными, ибо в Олдершоте, как и в Пенкирке, с часу на час ожидали появления парашютистов. Почти каждый солдат нес, согласно действующим инструкциям, непрерывную службу в течение всего дня. К тому же солдат надо было сначала еще собрать. Из подразделений алебардистов никто не дезертировал, но многие просто потерялись.
– А вы знаете, в каком батальоне вы были?
– Сначала в одном, потом в другом, сэр.
– Ну, и какой же был первым?
– Не могу сказать, сэр.
– А кто был командиром этого батальона?
– О, это я помню, сэр. Старшина роты Рокис.
Лишь немногие призванные на военную службу знали фамилии своих офицеров.
Когда призывники прибыли в часть, Рокис сказал им:
