Тут снова вмешалась Анника.
— Типичная история, — возмущенно сказала она. — Конечно, меня тоже очень тронули излияния Андреаса, мне было его жаль, и, естественно, хотелось, чтобы Эмилия поддержала его. Но потом я как-то задумалась… И немного разозлилась. Ведь на самом деле все было далеко не так замечательно, как кажется. В письмах постоянно говорится об Андреасе, о его благе, его учебе, его мыслях, его благополучии. Он просит Эмилию ухаживать за семенами, которые присылает, сажать их. Вот почему в этом доме столько растений — если я правильно поняла, это цветы Андреаса, которые Эмилия вырастила для него. Но это еще не все. Андреас вечно дает ей какие-то мелкие поручения и просит поскорее ответить — желательно со следующей почтой. Он никогда не спрашивает, как ей живется, одной, без собственного дела, под надзором отца и мачехи. Единственный личный вопрос — о здоровье Эмилии и ее близких, и об этом он всегда справляется в приблизительно одинаковых выражениях. Ну и, конечно же, слова любви, заверения в преданности, вечной любви, и тому подобное. Сначала веришь им, они кажутся прекрасными и трогательными, но потом замечаешь, что выражения всегда одни и те же и постепенно начинают напоминать дежурные фразы. Письма из Вэкшё совсем другие — Эмилия была ему небезразлична, он спрашивал, чем она занимается и о чем думает, но здесь этого уже нет. Ведь они помолвлены, все отлично, теперь можно предъявлять свои требования. Не хотела бы я получать такие письма. Но Эмилия как будто ничего не замечает или же воспринимает свое служение как долг — точно так же, как в отношениях с отцом…
Анника замолчала и опустила глаза, она расковыряла и откусила заусенец. Теперь заговорил Юнас:
— Итак, вы снова слышали небольшой комментарий нашей увлеченной коллеги. Что ж, вернемся к тексту! Давид!
Давид, похоже, был погружен в свои мысли, потому что, когда Юнас к нему обратился, он вздрогнул:
— Ну… Ну, я не знаю, возможно, Анника права, но я искал в этих письмах другое. Для меня важнее всего рассуждения Андреаса. Я старался внимательно их изучить и с удовольствием расскажу, что узнал… то есть, если я все правильно понял. Андреас, как и Линней, считает, что во всем есть некий высший замысел и все взаимосвязано — даже то, что кажется совершенно случайным. Но Линней видит в природе следы божественной воли и верит в божественный порядок. Андреас, кажется, не так уверен в участии Бога в сотворении мира — вместо этого он говорит о «вселенской душе». Хотя он несколько раз цитирует Линнея, который в каком-то из своих сочинений сказал примерно следующее: «Неудивительно, что я не вижу Бога, раз я не могу разглядеть даже то существо, которое живет во мне». Андреас то и дело повторяет это в своих письмах… Кстати, именно эти слова Эмилия так красиво переписала и повесила в рамке на стене в своей комнате. Наверное, Андреас много об этом думал. Он еще не до конца разобрался в своем отношении к Богу.
— Да, — снова перебила его Анника, раскрасневшись. — Он еще не разобрался с тем существом, которое живет в нем. А разобраться не мешало бы. И еще хоть немного подумать о том существе, которое живет внутри Эмилии! Но, у Андреаса, очевидно, совсем не было времени…
Юнас нервно заерзал и перебил ее:
— Ну, хватит спорить. Это, конечно, очень интересно, но только тормозит дело. Давайте на время оставим нравственный аспект в отношениях Эмилии и Андреаса, а также идеи Андреаса. Давайте лучше посмотрим, как развивались события. Итак, мы были в Упсале вместе с Андреасом. Что произошло дальше? Давид, пожалуйста!
— Дело в том, что сам Линней, похоже, был не особенно легок на подъем, да и годы давали о себе знать, так что вместо того, чтобы самому ездить по миру, он посылал учеников в разные части света за семенами, растениями и другими необходимыми материалами для своих исследований. После нескольких лет обучения в Упсале настала очередь и Андреаса. В начале 1757 года его послали в Египет, где он пробыл два года. Незадолго до отъезда, перед Рождеством, он приехал домой. Нежно простившись с Эмилией, он покидает Швецию. Из своей поездки по Египту он шлет ей редкие, зато крайне содержательные письма. И в одном письме…
Тут Юнас не удержался и загадочным торжественным голосом произнес:
— Итак, дорогие слушатели, мы подошли, так сказать, к самой сути рассказа, и я призываю вас к вниманию. Сосредоточьтесь! Продолжай, Давид!
— Ну вот, и в одном письме он рассказывает, что вместе с коллегой из Англии они нашли две удивительные древнеегипетские статуи. Это женские фигуры из дерева, искусно расписанные, размером почти в человеческий рост. Но Андреас пишет, что на них лежит магическое заклятие. Хотя письмо и шутливое, чувствуется, что в глубине души Андреас серьезен. Он пытается представить, что скажут дома, когда он привезет это языческое божество. И как отнесется к этому его отец, Петрус Виик. Возможно, добавляет он шутя, отец выгонит его с Пономарского двора. Сам же он ни капельки не верит в заклятие, которое якобы лежит на статуе. Но он знает, как подвержены предрассудкам жители Рингарюда… И, как выяснится позже, Андреас беспокоился не напрасно. Такого переполоха в Рингарюде еще никогда не было. Египетский идол из языческой царской гробницы! Какой скандал! Перепугались все. Это непозволительно! Разве можно разорять гробницы?!
Дома Андреас пробыл недолго — ему надо было ехать в Упсалу, чтобы рассказать о своих находках Линнею. Он очень давно не виделся с Эмилией, а они любили друг друга. Весной, в один из тех немногих дней, когда Андреас был в Рингарюде, Эмилия забеременела.
Здесь Юнас вынужден был прервать Давида, он хотел задать несколько важных вопросов:
— Хотелось бы поподробнее узнать о статуе. Думаю, многим слушателям интересно, куда она попала, в чьи руки? Нам это известно? И если да, то откуда?
— Да, конечно, — ответил Давид. — Уехав в Упсалу, Андреас оставил статую в Рингарюде, на Пономарском дворе. Хотя они с Магдаленой и спрятали ее, все в деревне знали, что статуя у Вииков, люди все время околачивались возле дома и старались что-то разнюхать. Магдалена пишет Эмилии, что для семьи это было очень неприятное время. Петрус Виик очень злился из-за этой статуи — Магдалена пишет, что с тех пор, как идол появился в их доме, отец помрачнел, и она очень за него беспокоится. Теперь они особенно часто переписываются — Магдалена рассказывает Эмилии, что и отец, и она без конца писали Андреасу о том, что хотят избавиться от идола. Кончилось все тем, что Эмилия предложила забрать статую. Кстати, попросил ее об этом Андреас. Эмилия перенесла статую к себе и положила в сундук — наверху, в летней комнате. Действовать нужно было тайком, за спиной у отца и Эббы. Никто из них так никогда и не узнал об этом. Сама она не боялась проклятия и радовалась, что может быть чем-то полезной своему любимому Андреасу.
— Как всегда! — едко заметила Анника.
— Да, как всегда, — повторил Давид. — Но… ну да, прошло совсем немного времени после возвращения Андреаса в Упсалу, а Линней, очень довольный египетскими находками, хочет отправить Андреаса в новое путешествие. На этот раз в Южную Америку. Теперь его не будет три года. Для Андреаса это важная поездка: вернувшись, он сможет стать профессором, а это бы многое изменило. Возможно, тогда отец Эмилии и Эбба легче согласятся на их брак. Только вот Эмилия беременна. Но об этом никто не знает. Никто, кроме Магдалены. Эмилия не хотела говорить об этом Андреасу. Ведь тогда он мог отказаться от поездки, которая так много значила для их будущего. Эмилия подумывала о том, чтобы поехать с ним в Южную Америку, но Магдалена ее разубедила. Это было бы слишком тяжело, ведь Эмилия ждала ребенка. Она и сама это понимала — из писем Магдалены видно, что Эмилия не хотела быть обузой Андреасу…
