На улице стемнело, было пасмурно, и на небе не было видно ни одной звезды. Но стоял теплый вечер, вдоль дороги пели сверчки, а в траве горели огоньки светлячков.
БЛИЗНЕЦЫ ИЩУТ ДРУГ ДРУГА
Когда они вошли в церковь, тихо звучал орган.
Это играл отец Давида. Линдрот тоже был наверху. Они только что репетировали вместе с хором, но уже закончили. Осталась только одна солистка. Она тоже сидела с ними, но не пела, потому что сейчас звучало ларго.
Давид, Юнас и Анника тихо прокрались в церковь. Они хотели остаться незамеченными, чтобы не объяснять, что они тут делают.
— Юнас, ты помнишь, где мы стояли? — шепотом спросил Давид. — Ну когда на пленке появился голос?
— Не-а, точно не помню… кажется, где-то здесь, у алтаря.
— Разве? — неуверенно сказала Анника. — А мне кажется, нет. Я шла за вами и, по-моему…
— Тихо! — прервал ее Давид. Он остановился и замер. Остальные тоже. Девушка на хорах запела.
Они прислушались. Это была песня Эмилии. Девушка пела очень нежно и с чувством.
— Как будто поет сама Эмилия, — взволнованно прошептал Давид. Ему казалось, он узнает голос из сна.
— А кто это? Ты не знаешь? — спросила Анника.
— Ее зовут Анн-Бритт Густавсон. Вообще-то обычно она поет совсем по-другому.
— Да?
— Да, папа сначала немного волновался. Он сомневался, сможет ли она солировать. Но она поет замечательно.
Песня закончилась, и теперь звучал только орган.
— Ну ладно, хватит восхищаться, у нас мало времени! — сказала Анника и пошла дальше.
Но Давид не двигался. Он стоял, уставившись в пол.
— Смотрите! Видите, на чем я стою? Видите, прямо подо мной!
Он стоял на старинном надгробии. Юнас опустился на колени.
— Епископский колпак! — Юнас так разволновался, что заговорил не своим голосом. — Давид, ты стоишь на епископском надгробии!
— То есть на «епископе», — серьезно проговорил Давид. — Я остановился из-за девушки, когда она запела.
Камень, на котором стоял Давид, был стерт подошвами прихожан за много сотен лет. Но на каменной плите в полу еще можно было различить контуры человеческой фигуры, вырезанные в ней давным-давно. Это был епископ, колпак вырисовывался довольно отчетливо. Давид стоял посередине плиты, на груди епископа, и его скрещенные руки оказались у Давида между подошв.
— Последняя деталь головоломки! — прошептал Давид. — Теперь я понимаю…
Остальные вопросительно на него посмотрели. Да, теперь он понимал, почему Юлия закончила шахматную партию. «Епископ на месте королевы!» Когда Давид сделал этот ход, Юлия прекратила партию. Она привела его, куда хотела. Египетская статуя — это фигура женщины, королева!
— Понимаете? — спросил Давид.
— Ты хочешь сказать?.. — хором прошептали Анника и Юнас.
— Да. Здесь… здесь, под епископом лежит статуя, египетская статуя, которой три тысячи лет! Вот что я хочу сказать! — торжественно произнес Давид.
В церкви стало совсем тихо. Орган на хорах смолк. Они стояли, уставившись на могильную плиту в полу. Плита была совсем истертая, и если бы Давид не остановился, они бы ее и не заметили.
— Юнас, голос на твоей пленке появился, когда мы проходили это место, — сказал Давид.
На хорах Линдрот и отец Давида что-то обсуждали с солисткой. Она отвечала односложно и тихо, так что слышалось только неразборчивое бормотание.
— Надо что-то делать! — прошептал Юнас. Он бегал между колоннами, что-то измеряя и считая шаги.
Что он задумал? Остальные недоуменно наблюдали за ним.
— Я знаю, где ключи! Они в сакристии, — прошептал он. — Давайте спустимся и все проверим.
— Надо сначала спросить Линдрота, — сказала Анника.
— Да, думаю, он тоже захочет посмотреть, — согласился Давид. — Придется подождать, когда уйдут папа с солисткой.
— Это может длиться вечность! — недовольно сказал Юнас. — Они наверняка будут еще раз репетировать. Ведь скоро премьера.
Конечно, Юнас был прав. Зная Линдрота, можно было не сомневаться, что репетиция затянется. И отец Давида мог запросто просидеть здесь всю ночь. Может, лучше взять все в свои руки?
— Хорошо, как же мы тогда поступим? — Давид повернулся к Юнасу.
Юнас просиял. Судя по всему, Давид хочет, чтобы Юнас взял командование на себя, чему он был только рад.
— Я только принесу фонарики, лом, гвоздодер и кое-какие мелочи, — сказал он. — А вы пока не высовывайтесь и следите за обстановкой. Я скоро вернусь.
И он пулей вылетел из церкви. Давид и Анника спрятались за колонной. Репетиция действительно продолжилась, и девушка снова запела.
Давид и Анника сидели молча и слушали.
— Сейчас она вовсе не так хорошо поет, — прошептала Анника.
— Да, сейчас она поет как обычно, — согласился Давид.
Странно. Ее голос теперь совсем не был похож на голос Эмилии. Сходство длилось совсем недолго, только пока они стояли у могильной плиты.
— И все-таки меня остановил именно ее голос, — сказал Давид. — Она запела ровно в ту минуту, когда я шел по этой плите. Но я вполне допускаю, что у папы могут быть с ней проблемы. И наверное, Юнас прав, репетиция может затянуться.
Юнас мгновенно раздобыл все необходимое. Через десять минут он вернулся и был доволен, что репетиция все еще продолжается.
Он принес ключи из сакристии. Правда, взять штормовой фонарь Линдрота он не решился, придется им обойтись обычными. Юнас принес каждому по карманному фонарику.
— Остается только отворить дверь и шагнуть в подземелье! — сказал он.
Тяжелая железная дверь заскрипела, но на хорах этого слышно не было. Ребята прикрыли ее, чтобы их не обнаружили.
— Осторожно, смотри, не захлопни! — испуганно предупредила их Анника.
Но Юнас ответил, что это невозможно. Он шел впереди, остальные на ощупь спускались по ступенькам, вниз под пол церкви, к гробам. Юнас переживал, что забыл магнитофон, но по привычке комментировал:
— Только что преодолено последнее препятствие, и мы спускаемся в царство мертвых. Воздух неподвижен. По стенам стекают капли влаги. Наконец-то мы приближаемся к цели! Египетская статуя возрастом в три тысячи лет ждет воскрешения.
— Юнас, хватит! — прошептала Анника. — И так страшно!
Юнас посветил на нее фонариком.
— Наконец-то мама нам поверит! — сказал он.
— Надеюсь, — ответила Анника.
Давид остановился и посветил по сторонам.
— Осталось только найти, где это!
