Юнас ликовал. Теперь-то, наконец, они поняли, как важно найти шведскую статую? Теперь, когда у них есть золотой скарабей! Ведь таким образом получается, что шведская статуя куда ценнее английской. А если статуи должны стоять вместе, то Британскому музею точно придется расстаться с близнецом.
Юнас критическим взглядом рассмотрел английскую статую в увеличительное стекло. Она вообще была не такая красивая, как шведская.
— Не забудь, что ты сравниваешь с копией! — сказала Анника.
— Да, да, — ответил Юнас. — Но наша все равно красивее. А что значит tixe?
— Что? — Давид недоуменно посмотрел на него.
— Это написано над дверью. Большими буквами: TIXE, с перевернутой Е. Выглядит ужасно глупо. Еще и написали неправильно.
Давид взял фотографию. Он был в полном замешательстве. Как будто перед ним возникло видение!
— Какое счастье, что у тебя глаза на месте, Юнас! — сказал он.
Юнас был польщен, но ничего не понял.
— Господи! Просто невероятно! Это же все меняет! — воскликнул Давид и, просияв, посмотрел на них.
— Что? Ну что? — возбужденно и нетерпеливо закричали в один голос Юнас и Анника. Они поняли, что произошло совершенно неожиданное.
В ту же секунду зазвонил телефон. Подошла Анника, но Давид подбежал и выхватил трубку. Это был Линдрот. Он говорил каким-то загадочным тоном, как будто случилось что-то необычное.
— Здравствуйте, пастор! — сказал Давид. — Я…
— Здравствуй, Давид! — сказал Линдрот. — Я… Оба были сильно возбуждены, и оба осеклись.
В трубке возникла секундная пауза, но потом они в один голос произнесли:
— Кажется, я нашел ответ!
Снова возникла пауза.
— Ну и?.. — спросил Линдрот.
— Ну и?.. — спросил Давид.
— Значит, ты тоже понял?
— Да, только что… всего минуту назад!
— Как странно. Наверное, это телепатия. Я тоже только что понял.
— Странно…
— Думаю, нам надо встретиться! — сказал Линдрот.
— Я тоже так думаю! — ответил Давид.
ОТКРЫТИЕ!
Они встретились у церкви. Послеполуденное солнце жарило вовсю.
Линдрот с сияющим лицом вышел навстречу ребятам. Он еле сдерживался, но хотел сохранить тайну как можно дольше. Пастор говорил о раках в рингарюдской речке, о сиге в озере Вэттерн и о других самых разных вещах. Но наконец все темы для разговора иссякли. Линдрот посмотрел на Давида и произнес:
— Кто первый? Ты… или я?
— Я с удовольствием послушаю, что вы узнали, — сказал Давид.
— Тогда пошли!
Линдрот быстрыми шагами направился через кладбище. Только что прошел дождь, листья и кусты блистали сочной зеленью, с деревьев падали сверкающие капли, а на траве среди теней в поисках пищи прыгали трясогузки.
В самом конце кладбища, у стены, выходящей к лесу, Линдрот остановился. Они стояли перед старой могилой близнецов. Солнце падало прямо на могильную плиту. Свет был яркий, почти слепящий.
— Красивее места не придумаешь, — сказал Линдрот. — Здесь солнце светит целый день.
Он показал им изображение на камне, которое Карл Андреас вырезал для своих близнецов. Это было солнце с лучами, а на конце каждого луча — вытянутая, ищущая или дающая рука. Этот символ Карл Андреас позаимствовал у египетского фараона Эхнатона.
— Необычный человек был этот Эхнатон, — рассказывал Линдрот. — Он сверг владычество жрецов и порвал с прошлым. Он основал новую религию — эта вера приближала людей к природе и освобождала их от старых, закоснелых религиозных догм. Он воспевал жизнь, а поскольку солнце — начало всего живого, то Эхнатон поклонялся солнцу. Он был своего рода революционером. Я его понимаю, — сказал Линдрот, задумчиво разглядывая изображение на камне.
Внутри солнечного шара сидели два младенца и тянули друг к другу руки.
— Какая трогательная картина, — вымолвил Линдрот. — Теперь, когда мы знаем, что случилось с гулякой Карлом Андреасом, можно представить, какое в ней сокрыто горе, отчаяние…
— Странно, — прервала его Анника. — Ни Эмилия, ни Андреас, ни Карл Андреас не были счастливы. Их всю жизнь преследовали несчастья. Вы об этом не думали, пастор?
Линдрот кивнул. Да, он тоже об этом думал. И Линдрот вспомнил слова Линнея, которые Андреас между прочим цитировал в одном письме к Эмилии: «Все отворачиваются от несчастного. Всё поворачивается против него. И тут уже не помогут ни небеса, ни земля».
— Какие страшные слова, — сказал Давид.
— Да, но, к сожалению, правдивые, — ответил Линдрот. — Анника, прочитай нам надпись на камне.
И Анника прочитала:
Они искали друг друга.
Они стремились к свету.
Помилуй Боже того, кто разлучит близнецов.
И чуть ниже на камне было написано на латыни:
GEMINI GEMINOS QUAERUNT
— Близнецы ищут друг друга, — перевел Линдрот. — Теперь вы, наверное, понимаете, что мне пришло в голову… и Давиду, кажется, тоже?
Но Давид покачал головой.
— Нет, не совсем… — сказал он.
— Нет? — Линдрот был очень доволен. Значит, он все-таки один сделал это открытие? Пастор по очереди посмотрел на всех. Ну что, пора? Или…
Он взглянул на Юнаса:
— А нет ли у тебя такой…
— Конечно, есть! — Юнас достал коробочку с «салмиаком» и угостил Линдрота.
— Ну, и что же вы придумали?
— Понимаете ли, я размышлял, как Карл Андреас… Я мысленно представил себе его, когда он стоял у этой могилы, похоронив своих малюток… Потом он сделал им это надгробие — видно, что на него ушло много сил… Возможно, он думал об Эхнатоне и его времени. И, разумеется, о статуе, которую они с другом вернули обратно, под церковный пол, в темноту, к давно умершим, далеко от жизни и солнца. А о чем же еще?
Линдрот выдержал многозначительную паузу и с воодушевлением посмотрел на ребят.
— Думаю, он чувствовал, что поступил неверно. Что действовал в панике. Необдуманно. И, возможно, у него возникло новое опасение. Опасение за своих детей, которые живы. Он испугался, что неизвестное божество снова будет мстить и отнимет у него и этих детей тоже. Прокрутив это в своей голове, несчастный в конце концов на свой страх и риск вытащил статую из темноты и переместил ее поближе к свету, поближе к солнцу.
Линдрот снова сделал паузу. Дети не сводили с него глаз. Он продолжил:
— Как следует поразмыслив, я понял, что египетская статуя лежит здесь, под этим старым камнем!
— Пастор, это гениально! Как вы догадались? — с энтузиазмом вскричал Юнас. — Вот! Возьмите еще «салмиак»! Когда будем вскрывать могилу?
