Если в сердце живет надежда —
Объяснюсь ей тогда в любви я.
У любви — очертанья бури,
Ну а буря границ не знает…
Это все, что еще могу я,
Это все, что меня спасает.
Снова поутру — стылый ветер,
Для меня это — просто будни,
И в каком я сегодня веке —
Я узнаю только к полудню.
Я, нашедший Границу Бури,
Что границ не имеет вовсе,
Листопадом в окне любуюсь.
Снова осень, поздняя осень…
[37]
— Спой ты, Гарав, — предложил Фередир, едва умолкнув.
— Я не умею, — покачал головой Гарав. — Совсем. Честно. Слушать люблю и… — Он чуть не сказал «…и стихи сочинять», но не сказал. — И стихи читать.
— И ещё много чего не умеешь, — заметил Эйнор. — Поразительно. Ну ладно, ты потерял память. Но уж тогда бы до конца!!! А то вот как жрать — ты помнишь, но при этом забыл, как седлать коня.
— Я из крестьян, — ответил Гарав «предположительным» тоном. — Коней видел только в запряжке. Может, у нас вообще на быках пашут? Не помню.
— Ну, честно сказать, что ты из просто крестьян, не похоже, — уже без смеха продолжал рыцарь. — Тебя учили владеть мечом, причём учили неплохо. У тебя получается.
— Угу, — буркнул Гарав. — Я заметил, когда с тобой дрался. Неплохо. Просто офигеть, как замечательно у меня получалось.
— Это ничего не значит, — ответил Эйнор почти равнодушно, без малейшего хвастовства и не обращая внимания на слово «офигеть». — С мечом в Кардолане меня могут одолеть два человека. И всё… Хотя коней ты, похоже, и правда видел только в запряжке. И практически не умеешь пользоваться щитом.
— Навстречу, — подал голос Фередир, всё это время не перестававший наблюдать за обстановкой.
По тракту навстречу неспешно рысил конный отряд. Впереди скакали два рыцаря, следом — полдесятка оруженосцев, а дальше — десятка три конных латников. Флажки, плащи и накидки воинов украшали острые шестиконечные звёзды Артедайна. Все воины были в полном доспехе — и двойная конная колонна проскочила мимо подавшихся к обочине путников в молчании, лишь головы обоих рыцарей — непокрытые, шлемы держались на луках сёдел — одновременно повернулись к троице путешественников. Гарав запомнил мрачные бледные лица, сильно напоминавшие лицо Эйнора в моменты раздражения — только старше и суровей. Похоже было, что эти люди никогда в жизни не улыбались, а Эйнор умел даже смеяться.
— Скачут к мосту через Буйную, — сказал Фередир, играя поводьями. — Из Эмон Сул.
— Эмон Сул — это развалины на горе? — вспомнил Гарав. Фередир удивился:
— Почему развалины? Это и есть гора. А на ней — сторожевая башня. Кстати, гора наша, кардоланская. Но дозоры там держат вместе с Артедайном.
— С 1356 года, — сказал Эйнор. — До этого было много крови.
— С кем воевали? — поинтересовался Гарав. Эйнор криво усмехнулся:
— Сами с собой… Артедайн, Кардолан и Рудаур сражались из-за Эмон Сул и Палантира на ней.
— Палантира? — Гарав вроде бы слышал это слово.
— Зрячий Камень, изделие самого Феанора, — пояснил Эйнор. Но больше ничего не добавил. Только оглянулся туда, где ещё виднелся среди молодой зелени хвост отряда, и пробормотал: — Хотел бы я знать, почему они торопятся…
Гарав не понял его тревоги. Он, если честно, вообще думал уже о другом.
Те дни, когда он, видимо, шёл больной — сколько их было? — для мальчишки стали водоразделом. Нет, он помнил всю жизнь Пашки. Но не был уверен, что это не сон, вытеснивший какие-то настоящие воспоминания. Скорее всего, он и правда откуда-то из-за Мглистых Гор и почему-то потерял память. А сознание подсунуло взамен на опустевшее место жизнь четырнадцатилетнего мальчишки из странного мира, где есть автомобили и самолёты. Сложный сон. Ну и что? В мире, где есть маги и магия, ещё и не такое возможно.
Гарав не успокаивал себя. Он и правда так думал. Не всё время, но часто. Но сейчас — сейчас старался всё-таки понять, какое же его прошлое настоящее?
* * *
На этот раз они въезжали в Пригорье днём.
Гарав просто-напросто извертелся в седле, рассматривая всё вокруг. Когда же перед ними распахнулись ворота, вёдшие на улицу, мальчишка засмеялся и вывернулся особо изощрённо; Азар недовольно фыркнул, а Фередир треснул беспокойного соседа локтем в живот:
— Да что ты как на сковородке?!
— Не, я ничего… — Гарав явно не обиделся. — Это правда Пригорье?!
— Самое настоящее, — буркнул Фередир. — Уже две тыщи лет как Пригорье.
— А Могильники и Вековечный Лес — там? — Гарав указал на запад.
— Какой лес? — не понял Фередир. — Тут везде лес. И нет там никаких могил.
— Как же… — начал Гарав, но замолчал. Ах да, правда!!! Вековечного Леса ещё нет. И Могильников нет — ведь в Могильниках как раз и будут лежать погибшие в войне кардоланцы. В будущей какой-то войне. «А что если и я там тоже буду лежать?» — вдруг подумал Гарав, и эта мысль не напугала, а показалась забавной.
— Это здесь живёт эта, как её — Ганнель? — вспомнил он. Фередир ответить не успел — ответил Эйнор, ехавший чуть впереди:
— Здесь.
Гарав заткнулся — тон рыцаря был не очень-то приветливым. Ему явно не нравилось, когда имя дамы трепали просто так.
А ну и ладно! Смотреть по сторонам было забавно, хотя Фередир морщился и ёжился — кажется, не получал никакого удовольствия от того, что они с Гаравом едут вдвоём — ни покрасоваться, ни погарцевать; в безлюдье ещё ладно, но тут-то из-за каждого забора смотрят!
Пригорье было похоже на обычную русскую деревню, честное слово! Накатанная улица, уже по-летнему сухая и пыльная. Густая низкая трава на обочинах. Символические плетни, за которыми вовсю цвели — белым и розовым — яблони. Невысокие дома под серыми ровными соломенными крышами (впрочем, кое-где виднелись и черепичные, но не красные, а буроватые). Огородики (а вдали чернели вспаханные и, видимо, только что засеянные поля). Правда, люди не походили на русских. И на Фередира не походили. Они были темноволосые, как Эйнор, но ниже (даже взрослые мужики), кряжистые, крепкие, мужчины — бородатые. Одетые в коричневое, серое, чёрное. У всех на поясах — даже у женщин и мальчишек — ножи. При виде рыцаря пригоряне наклоняли головы — молча, движением не подобострастным, а скорей просто уважительным — и возвращались к своим делам. Бездельничающих не было, только в одном из проулков Гарав мельком заметил группу во что-то играющих детей, совсем клопов. «Хм, — подумал мальчишка скептически, — неужели Эйнор до такой степени демократ, что влюбился в одну из местных девчонок?» Насколько он мог заметить, они все были крепкие, здоровые, но, на взгляд Гарава, не слишком симпатичные и вряд ли могли понравиться Эйнору… Но потом пришло на ум, что Пригорье — это ведь не только сам посёлок, но и земли вокруг него. Наверняка тут где-то стоит замок, в котором живёт вполне достойная рыцаря пара.
