Среди эльфиек воительниц не бывает вовсе. Многие эльфийские женщины владеют мечом и копьём. Почти все — луком. Но это не то. Не то…
Так думала Мэлет дочь Глорфиндэйла. С тех самых пор, как научилась ходить и держаться в седле. Для неё девы-воительницы из рода человеческого были не сказкой и не обыденной реальностью, а скорей примером жизни.
Для родственников же — и особенно отца, и особенно после того, как ушла за Море мать — характер Мэлет стал источником постоянных забот и неприятностей. Особенно для Глорфиндэйла, не понаслышке знавшего, как на самом деле выглядит романтичный бой и чем пахнут поля сражений — выигранных равно проигранных — после их окончания. Но именно из любви к дочери отважный витязь не мог ей отказывать и уж тем более не помышлял держать под замками или наблюдением…
…Сейчас Мэлет терзало чувство вины.
Именно из-за неё чуть не погиб молодой Минуиал, когда, подслушав, что отец посылает своего помощника на северо-запад, она тайком отправилась следом. Когда через одиннадцать дней, казавшихся эльфийке интересным приключением, Минуиал обнаружил это, то возвращаться было уже поздно. Эльф, оправившись от возмущения, хотел уже отправляться обратно, плюнув на задание, которое дал ему Глорфиндэйл, чтобы не подвергать опасности дочь полководца, которую любил весь Раздол… но и тут всё случилось из-за её упрямой глупости — она поскакала прочь от попытавшегося схватить её за руку Минуиала — и… Они скакали долго, потом, среди скал, совсем уже догнавший её Минуиал вдруг осадил коня, подвыдернул из ножен меч — клинок светился пронзительно-голубым — и крикнул: «Орки!» А дальше…
…Орков она сперва не испугалась. Тем более что Минуиал зарубил восьмерых, прежде чем его свалили с коня камнями. Страх пришёл потом, когда их, связанных и избитых, бросили в стороне от огня — и страшно закричала лошадь, а орки заухали. Потом она, кажется, даже снова обеспамятела, увидев, что у Минуиала всё лицо в крови — помертвелое лицо, закрытые глаза, верёвки, мешающие дышать…
…а потом… ещё потом…
Сперва ей показалось, что над нею склонился эльфийский мальчишка — вроде старых товарищей по играм, которых она не раз и не два обходила во всех мальчишеских делах. У мальчишки был прямой нос, длинные прямые тёмные брови и светлая прядь на глазах — близкий костёр рассыпал в ней медные искры. А серые глаза, когда они встретились со взглядом всё ещё ничего не понимающей — даже того, что спасение пришло, как в книгах, в самый жуткий миг! — Мэлет, сделались вдруг удивлёнными и какими-то наивными. Да, наивными, именно это слово пришло в голову Мэлет.
Сейчас этот мальчишка сидел на конском седле чуть в стороне от костра, возле которого разговаривали нуменорский рыцарь и Минуиал и грелась Мэлет. Оно отогревалась не только от промозглой сырости, но и от страха. Сейчас снова было почему-то очень страшно, как будто беда ещё не миновала и стерегла где-то впереди. И эта беда… странно, беда не была связана с орками.
«О чём я?» — удивилась Мэлет. И подняла голову.
Она уловила быстрое движение. Мальчишка опустил глаза раньше, чем Мэлет посмотрела на него, но эльфийка уловила его невидимое шевеление.
Он смотрел в её сторону.
Второй оруженосец нуменорца — светловолосый угрюмый парнишка — сразу, как только рыцарь разрешил, улёгся спать, завернувшись в одеяло и повернувшись спиной. От него веяло холодом. Не как от орков, другим, но тоже холодом и боязнью, которую он скрывал даже от себя. А рыцарь и Минуиал говорили — тихо и резко, на талиска, которого Мэлет не знала. Ей стало стыдно. Из-за неё Минуиал потерял коня, чуть не погиб и не сделал чего-то важного. Из-за её глупости. В эту секунду эльфийка поняла, насколько глуп был её побег и дурной порыв к славе. Как будто маленький ребёнок, чтобы «помочь» взрослому, «дорисовал» незаконченную тем прекрасную картину.
Да, ребёнок хотел как лучше. Но картина-то всё равно испорчена…
…Гарав в сотый раз осмотрел наконечник срезня. Он попал точно — арбалетная стрела наполовину отрезала орку голову, мальчишка даже удивился, когда увидел. А ещё больше удивился, что по-прежнему не ощущает ничего «книжного» при виде убитых орков. А ведь это был третий из четырёх, убитых им.
Мысли об орках были «левые». Но как-то отвлекали — и Гарав дёрнулся, когда рядом встала спасённая эльфийка. Глаза поднять не получалось, и Гарав рассматривал узкие сапожки из тиснёной чёрной кожи и ноги в обтягивающих коричневых штанах. До колен свисала порванная длинными полосами… туника, что ли? Сероватая, с золотистой и голубой оторочкой.
— Какая короткая стрела. — Голос девчонки-эльфийки был высоким и… не то что с акцентом, но с какими-то стеклянными нотами — они походили (Гарав так и подумал) на пропущенные через воздух хрустальные паутинки.
— Да. — Гарав поднял глаза. И снова вплыл по странным ласковым волнам в серый взгляд. Поспешно пояснил: — Это арбалетная стрела.
— Я видела арбалеты только на рисунках в книгах. Их делают hadhodor?
— Кто? — Гарав свёл брови.
— Гномы. — Кажется, не сразу вспомнила адунайкское слово эльфийка.
— Да, гномья работа, — кивнул Гарав. Подумал и встал, пересел с седла на расстеленное одеяло. — Садись, если хочешь.
Девчонка присела — одна вытянутая нога на другую, руками по сторонам оперлась на седло и чуть наклонилась назад. Разбитые губы уже поджили (ого, как быстро)… и Гарав вдруг подумал: жаль, не знает, кто из орков разбил эти губы. И ещё подумал — хорошо бы, чтоб этот орк попал под его удары. И ещё — жаль, что они так быстро умерли.
— Я сперва думала, что ты из наших, из Golodhrim,
[44]
— сказала девчонка. — Сперва, когда ты наклонился. А ты не нуменорец даже.
— Не нуменорец, — кивнул Гарав. — Я йотеод. С востока, с дальнего. Совсем. Меня зовут Гарав.
— Гарав? — брови девчонки ломко пошевелились. — Это имя?
— Прозвище… Имя Павел, но оно по-вашему плохо звучит, да?
Девчонка вдруг тихо засмеялась:
— Так думают люди. Про число «тринадцать»… — И неожиданно добавила: — Я думала, что я ловкая и смелая. А оказалось, что я просто трусиха и неумеха. У меня даже был меч, и я умею им владеть. А я ничего не сделала, даже не прикрыла спину Минуиала. Даже ускакать не смогла…
— Я тоже попал в плен от страха, — вырвалось у Гарава. Эльфийка опять сломала брови, и у мальчишки коротко сбилось дыхание.
— Ты был в плену?! Расскажи…
… — Ты смелый, — покачала головой девчонка, когда Гарав замолчал (да он и недолго рассказывал — что там…). И добавила: — Меня зовут Мэлет, дочь Глорфиндэйла.
«Я знаю», — хотел сказать мальчишка, но не сказал. Потому что одно дело — когда тебе говорит чьё-то имя посторонний человек (даже Эйнор), а другое — когда хозяин имени называет его тебе сам. И вместо этого сказал:
— У тебя красивые глаза.
