— А чего не разбудили? — сердито и глупо спросил Гарав. Фередир удивился:
— Эйнор сказал — ты вчера поздно лёг. А что?
— Ничего, — буркнул Гарав и опять потянул ноздрями воздух. Фередир зачерпнул кружкой тёмную кипящую жидкость, поставил на иней. Зачерпнул вторую, потом снял котелок с огня. И сказал:
— Что-то мне не нравится. Вообще не нравится. И Эйнору. — Фередир говорил отрывисто. — Плохо что-то.
— Мы что, вернёмся назад? — Гарав передвинул кружку к себе. Фередир покачал головой:
— Ну нет. Но вполне можем не вернуться.
— Ну… — Гарав пожал плечами.
И вдруг как-то очень обыденно понял, что это будет ужасно — умереть и больше ни разу не увидеть Мэлет…
…Эйнор приехал, когда солнце подобралось к зениту, стало тепло и весь иней растаял. Оруженосцы сидели у костра и смотрели — почти час смотрели молча, — как по мокрой равнине от дальних скал приближается всадник. Сперва как точка, потом — как маленькая фигурка, потом — как отчётливо различимый кавалерист. Потом они различили черты Эйнора и оба сразу встали.
Эйнор подъехал шагом. Соскочил, бросил поводья Фередиру, знаком показал Гараву: «Налей». Тот торопливо черпнул подогреваемый чай, подал кружку рыцарю.
— Есть будешь?
Тот, глотая, мотнул головой, сплеснул остатки под сапоги. Выдохнул.
— Сворачивайтесь, едем.
— А где… — Гараву показалось, что он сказал «Мэлет». Но он не сказал — договорил: —…эльфы?
— Уехали, — рассеянно сказал Эйнор, глядя куда-то сквозь оруженосца. Тряхнул тёмными волосами, слипшимися от пота и сырости в длинные острые пряди. И стал поправлять сбрую на Фионе.
Глава 17,
в которой Гарав впервые убивает человека
Лес начался чуть ближе к вечеру, после спуска в широкий распадок, уходивший вправо и влево. Мокрый и пустынный лес, чёрные ели и редкая трава, серый можжевельник и звериная тропа, видимо, почему-то знакомая Эйнору.
Эйнор кстати повеселел — точнее, стал обычным. Ехал впереди, временами тихонько посвистывал.
— И что, весь Ангмар — такая пустыня? — со вздохом спросил Гарав. Фередир фыркнул, а Эйнор ответил, не поворачиваясь:
— Нет, конечно. Главное — уметь выбирать путь.
— А куда мы едем?
— К истокам Гватло. — Фередир быстро и удивлённо посмотрел на Эйнора, и Гарав понял, что тот тоже не знал этого. А Гарав и не знал, где это. И больше не стал ничего спрашивать. Ехал и думал про Мэлет. Думал, думал, думал, то ворочал мысли, как тяжёлые камни, то плескался в них, как в приятной светлой воде.
— Глорфиндэйл — полководец Элронда, — вдруг сказал Эйнор. Гарав поднял глаза. — Он родился раньше солнца и луны и видел Валинор.
— И что? — враждебно-непонимающе спросил Гарав. Эйнор покачал головой:
— Ничего… — И неожиданно спросил: — Вечером расскажешь ещё что-нибудь?
— Расскажу…
* * *
Костёр развели на поляне — в стороне от тропы, подальше, за сплетениями веток, недалеко от большого ручья (или маленькой речки, что ли?). Сегодня остановились раньше обычного — так захотел Эйнор, а что, почему — его не спросишь.
На огне защёлкал котелок — на ужин опять ожидался суп. Но пока до этого было ещё долго, и Эйнор с Фередиром выжидательно поглядывали на Гарава.
Если честно, не было у того настроения читать и что-то рассказывать. Ещё он почему-то знал: если сейчас откажется — Эйнор не будет ни настаивать, ни приказывать. И благодаря этой мысли странным образом стало невозможно отказаться.
— Расскажу, расскажу, — буркнул он с полунатуральной сердитостью. — Я же обещал…
Фередир оживлённо и радостно заёрзал, как маленький. Эйнор опустил голову — и Гарав понял, что тот улыбается.
— В общем, так… — Гарав прокашлялся, копаясь в памяти. А! Да вот же! Он шагнул к сумкам и достал вкривь и вкось исписанные толстыми мелкими строчками листки. Перебрал и тряхнул их. — Времена Нуменора. Юг. Харадская пустыня. Меж барханов бредут двое, рыцарь и оруженосец… — Мальчишка простёр перед собой руку, как бы невзначай показывая на своих спутников. Фередир хихикнул. Эйнор нахмурился, но губы нуменорца подрагивали, силясь не разъехаться. — Во-о-от… Рыцарь на ходу вслух сочиняет письмо даме сердца, взор его наполнен любовью и нежностью. Оруженосец мрачно внимает, то и дело поглядывая по сторонам.
Любезная Катрин!
Уже который день
Мой тяжкий путь лежит через пустыню.
Здесь солнце белое и желтые пески,
И я готов зачахнуть от тоски
Не видя Ваших глаз…
Душа пуста без Вас…
Мой конь давно издох от жажды и жары,
Оруженосец мыслит о побеге… зараза…
[47]
Фередир опять захихикал, косясь на Эйнора. Гарав пригнулся, пропуская над собой фляжку рыцаря, и тут же сделал вид, что кланяется.
— Благодарю за внимание.
Правда, в следующие две минуты он всё равно вынужден был бегать вокруг бивака от рыцаря, который носился следом, да ещё и швырялся разными предметами.
— Фляжка… — комментировал Фередир, помешивая в котелке. — Сапог… Эйнор, сам будешь искать… опять фляжка… А это что?.. О, надо же, сумку не пожалел… Овёс не просыпался?.. Опять сапог… Меня за что?!
— Чтоб не болтал. — Сел к огню Эйнор и второй раз треснул Фередира крагой. С показной сердитостью обулся.
— Мне уже можно подходить? — осведомился из темноты Гарав. — Я есть хочу.
— Подходи, — хмыкнул Эйнор. Гарав сел напротив. Эйнор протянул руку и хлопнул оруженосца по плечу: — Когда вернёмся, выступишь перед князем.
— Я?! — испугался Гарав. И огляделся, словно князь уже стоял возле огня.
Но вместо князя к огню вышли четыре человека. Бесшумно. Один за другим.
Это были рыжие холмовики. В кольчугах, клетчатых плащах, с оружием и щитами. Двое молодых мужчин, двое мальчишек постарше Гарава. Всё произошло так быстро и обыденно, что Гарав не успел толком удивиться. Фередир опустил миску, но больше ничего не сделал. Эйнор остался невозмутим и неподвижен… хотя Гарав на миг увидел на его лице замешательство и даже… страх, что ли?
Холмовики остановились сбоку от огня, держа руки на виду, не на оружии. Гарав снова ощутил нелепость ситуации — а точнее какую-то её нереальность. Вышли к костру люди и стоят, смотрят. Как будто это тут обычное дело.
Или правда обычное?
— Hela,
[48]
— сказал Эйнор, пошевелив ногой ветку в костре.
— Hela. Oyst tyja?
[49]
— отозвался тот из мужчин, что постарше. Вполне мирным голосом.
