Книга Никто, кроме нас!, страница 78. Автор книги Олег Верещагин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Никто, кроме нас!»

Cтраница 78

На что бы наткнулся? Он как-то сразу вспомнил, что идет война, и опять прислушался. Нет, ничего.

Он попил из фляжки, но вода степлилась и отдавала чужими запахами – аспирином, пластмассой, еще чем-то непонятным и неприятным. Генок вообще стал за последнее время очень чутко различать запахи, но сейчас только поморщился и брезгливо вылил воду в трухлявый пень. Вообще-то это было нерационально, но, как это часто бывает, нерациональность оказалась вознагражденной сразу – в небольшом распадочке, заросшем диким терном, Генок нашел родничок. Из-под корней большого дуба пробивалась бесшумная маленькая струйка ледяной воды – и тут же исчезала непонятно где. Чавкая по мокрой земле кедами, Генок напился и наполнил фляжку. Подумал, напился снова и щедро вымазал руки и лицо холодной грязью. От комаров (надоели, паскуды!) и для маскировки.

И только потом увидел у корней того же дуба заткнутые под них утиную голову, какие-то перья и прочее.

Сперва Генок решил, что это работа какого-то зверя. Но только сперва, потому что голова была явно отрезана, да и перья – ощипаны. Кто-то, видимо, тоже набирал воды и спрятал все это. Человек. Человек, который считает нужным прятаться.

Мальчишка прислушался и принюхался. Через полминуты его нос уловил слабый запах дыма от костра…

…Мальчишка был обросший, волосы висели сосульками. Накидка из какой-то мешковины, под ней – майка, драные в никуда джинсы. Босой. Он сидел по-турецки и лопал жареную утку. Рядом лежали школьная поясная сумка с торчащими из нее магазинами, алюминиевая фляжка, ментовский «АКС-74У» со сложенным прикладом. Горел маленький и почти бездымный костерок. Жуя кусок утятины, мальчишка вскинул голову – и тут Генок его, как ни странно, узнал. И почти рассмеялся.

Это был Антон. Антон Басманов по прозвищу Папик. Потому что его папик – большой чиновник в мэрии – и правда был крут, как три часа варенное яйцо, и Антон на это то и дело нажимал: «А у меня папик…» Жили они где-то недалеко от детдома, и во время вылазок в город Генок с Антоном иногда пересекались. Он вообще был невредный парень, только заносчивый, ну а детдомовских просто презирал, что тут сказать. Без злобы, но презирал. Поэтому многие старались у него не одалживаться и не угощаться за его счет – а другие, наоборот, липли. Это уж кто как.

Но вот такая встреча была не более возможна, чем учеба Папика в этом самом инкубаторе. В смысле, такого не могло быть в принципе.

Но было. Папик – в обносках, с голыми пятками, но с автоматом – сидел в лесу и ел зажаренную на костре утку. Как бы не соврать, но в окончательной победе русских Генок подсознательно уверился именно в этот момент.

Честно сказать, сперва Генок собирался что-нибудь такое ляпнуть, поинтересней. Но потом сообразил, что ответом вполне могут быть не слова, а самая обычная очередь из автомата. Поэтому, лежа на животе за кустами, напряженно раздумывал: а что же ему, собственно, говорить-то?!

* * *

Мальчишек было двое. Оба – лет по пятнадцать-шестнадцать, чумазые, в маскировочных обносках и грязных, но несокрушимых берцах с двойной застежкой, в ярко-зеленых беретах, с кое-каким снаряжением и с оружием. На поясах – штыки, у одного – «АКС-74», у второго – незнакомый Саньке пулемет с лентами. Они сидели под деревьями, отдыхали, но не переставали смотреть – каждый за спину товарищу.

Санька сидел за невесть как и когда попавшим в цнинские леса гранитным валуном и поглядывал вниз через кусты, как эти двое молчат и, тоже неподвижно сидя, смотрят по сторонам. Он подумал, что Сереня был прав, когда утром сказал: «А почему мы ведем себя так, как будто никого, кроме нас, на свете не осталось? Может, сначала надо поискать не врага, чтобы тупо его завалить, а других таких же лесовиков?»

Да, Сереня умный пацан. Он был прав. Эти двое явно не были захватчиками – ни по возрасту, ни по внешности, ни по знакомым Саньке беретам. Такие носили мальчишки из тамбовской кадетки, с погранцовской роты.

Санька чуть переместил пулемет. Он уже привык к тяжести MG и ощущал ее, как присутствие хорошего друга. Но пулемет хорошо, а двое парней-погранцов – лучше. Особенно еще с одним пулеметом. Тем более что они выглядели не напуганными и не прячущимися.

– Пацаны, – сказал он громко.

И изумился: оба тут же оказались – перекатами – за ближайшими деревьями, из-за которых немедленно высунулись стволы. Деловито, быстро и почти бесшумно.

– Пацаны, – уже растерянно повторил Санька, – я свой.

Конечно, это звучало глупо. Но потом послышался все-таки не выстрел, а напряженный голос, произнесший бессмертную фразу:

– Свой своему поневоле брат… Эй, свой, из какого фильма слова?

– «Брат-два», – вспомнил Санька. И добавил: – Ну чего, поговорим? Есть о чем!

* * *

Степка Пеньков и Алешка Барутов были кадетами-погранцами из тамбовского корпуса, предпоследний курс. Во время наступления «большого П», как они определяли все произошедшее, по корпусу саданули «Томагавком», не пожалели. Уж что там и как там было – сложно рассказать, но кое-кто из оставшихся в живых кадетов побежал не к мамочке (а таких было очень много – наверное, одно дело в мирное время там учиться, а другое…), а драться. Бой на восточной окраине Тамбова был коротким, но яростным и кровопролитным. Конечно, не прорваться противник не мог по определению, но обошлось ему это дорого, хотя спонтанными защитниками никто не руководил. Мальчишки утащили с поля боя своего офицера-воспитателя, раненного в живот и голову, но он все равно умер у них на руках. Потом видели, как полтора десятка попавших в плен раненых или контуженных защитников – ментов, каких-то гражданских, каких-то военных, двух кадетов с последнего курса – связанных побросали на дорогу и переехали танком. Туда и сюда.

Дальше был лес, скитания с выходами к населенным пунктам и дорогам и злой, отчаянной пальбой по всему, что этой пальбы заслуживало. Кадеты питались тем, что находили в лесу (тут у них шло удачней, чем у детдомовцев) или отбивали. Кстати, пулемет Алешки – «Миними» – они тоже отбили, свой автомат Алешка утопил в болоте недалеко от Галдыма, когда уходили от погони.

Санька слушал погранцов и кивал. Потом спросил, поглаживая плавный изгиб пулеметного приклада:

– Ну и это… пацаны… что дальше думаете делать?

– Побежим сдаваться, – мрачно ответил Степка. – Только носки «Кометом» постираем и полосок себе на жопе нарежем, чтоб было издаля-а видать: свои, пиндосы.

Алешка нехорошо засмеялся и тоже спросил:

– Ну а ты, человек мира? Ты чего делать думаешь?

– Да я не думаю, я делаю, – сказал Санька. Он решился. – Со мной пойдете?

– А пошли ты с нами, – Степка. – Не один хрен?

– Не один, – покачал головой Санька. – У нас это… типа базы есть.

* * *

Я шел и размышлял, почему мы ведем себя так, как будто тут никого, кроме нас, нет.

Я уже спрашивал ребят об этом и искренне надеялся, что мы найдем в лесах других таких же, как мы. Может, найдем нашего физрука со старшими ребятами?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация