Нет, церковь не проблема.
Проблема — это soplon.
Condenado
[56]
информатор Чупар.
Я уже миллионы из-за него потерял.
А что хуже, он делает меня уязвимым.
Я прямо слышу, как Абрего, этот завистливый zorro viejo, старый лис, нашептывает против меня гадости: «М-1 проигрывает. Сам с нас целое состояние требует за защиту, а обеспечить ее не может. В его организации стукач завелся».
Абрего давно желает стать patron всей Федерасьон. Интересно, когда он решит, что у него достаточно силы, чтобы сбросить меня? Атакует сам или станет действовать через подставное лицо?
Нет, решает Тио, все они выступят заодно, если я не сумею найти soplon.
Это начинается на Рождество.
Дети давно приставали к Арту, чтобы он сходил с ними посмотреть на большое рождественское дерево на Перекрестье Площадей. Арт надеялся, что они удовлетворятся posadas — шествием ребятишек: они, изображая Марию и Иосифа, ходят вечером по кварталу Тлакепаке, из дома в дом, в поисках приюта. Но участие в этой процессии только разожгло желание детей пойти полюбоваться на елку и pastorelas: забавные представления о рождении Христа, которые показывают рядом с собором.
Но сейчас не самое подходящее время для забав. Арт только что прослушал разговор с Тио о тысяче шестистах фунтах кокаина в восьмистах коробках, упакованных в яркую рождественскую оберточную бумагу, перевязанных лентами, с бантами и всякими прочими праздничными прибамбасами.
На тридцать миллионов долларов рождественских поздравлений в надежном месте в Аризоне, а Келлер еще не решил, кому подарить эти сведения.
Но он переживает, что забросил семью, и в субботу перед Рождеством везет жену, детей и других домочадцев: кухарку Хосефину, горничную Гвадалупу — делать покупки на открытом базаре в старом квартале.
Он с удивлением признается себе, что ему нравится, как они проводят время. Покупают рождественские подарки друг для друга и маленькие, ручной работы, украшения на елку домой. Не спеша угощаются удивительно вкусной свеженарезанной ветчиной и супом из черных бобов, на десерт едят сладкие sopaipillas
[57]
.
Тут Кэсси замечает нарядную повозку, запряженную лошадьми, эмалированно-черную, с красными бархатными подушками, и ей непременно хочется покататься. «Пожалуйста, папочка, ну пожалуйста!», и Арт договаривается о цене с извозчиком в ярком костюме гаучо. Все садятся, и Майкл, устроившись на коленях у Арта, засыпает под монотонное цоканье лошадиных копыт по мощеной мостовой plaza. Но Кэсси спать и не думает. Девочка подскакивает от возбуждения, любуясь белыми лошадьми под чепраками, красным плюмажем, а потом на рождественскую елку в шесть футов высотой с переливающимися яркими огоньками. И Арт, чувствуя на груди спокойное дыхание сына, думает, что большего счастья и быть не может.
Когда поездка заканчивается, уже темнеет, и он, ласково разбудив Майкла, передает его Хосефине, и все идут через Пласа Тапатиа к собору, где уже сколотили маленький помост и вот-вот начнется представление.
И тут он замечает Адана.
На его давнем cuate
[58]
помятый деловой костюм, и вид у него усталый, точно он только что вернулся из долгой поездки. Адан тоже видит Арта и направляется в общественный туалет на краю plaza.
— Мне нужно помыть руки, — говорит Арт. — Майкл, а тебе не нужно зайти?
Скажи нет, малыш, скажи нет.
— Я в ресторане заходил.
— Ступайте тогда смотрите шоу, — говорит Арт. — Я догоню вас.
Когда Арт входит, Адан стоит прислонившись к стене. Арт начинает обходить кабинки, проверяя, пустые ли, но Адан останавливает:
— Я уже проверил. И сюда никто не войдет. Давненько не видались, Артуро.
— Чего тебе надо?
— Мы знаем, это ты.
— О чем ты?
— Кончай придуриваться. Ответь мне только на один вопрос: ты хоть понимаешь, что ты делаешь?
— Свою работу, — отвечает Арт. — Ничего личного.
— Ничего? Когда человек набрасывается на своих друзей, это очень даже личное.
— Мы давно не друзья.
— Мой дядя очень огорчен.
Арт пожимает плечами.
— Ты ведь называл его Тио, — говорит Адан. — Так же, как и я.
— Это было давно. Времена меняются.
— Это не меняется, — возражает Адан. — Такое — навсегда. Ты принимал его покровительство, советы, помощь. Он сделал из тебя то, что ты есть.
— Мы друг друга взаимно сделали.
Адан качает головой:
— Поэтому ты и можешь рассчитывать на лояльность. Или благодарность.
Он тянется к нагрудному карману, и Арт делает к нему шаг, чтобы помешать выдернуть пистолет.
— Остынь. — Из кармана Адан вытаскивает конверт и кладет на край раковины. — Тут сто тысяч американских долларов. Наличными. Но если хочешь, можем открыть счет на Кайманах, в Коста-Рике...
— Я не продаюсь.
— Правда? А что, собственно, переменилось?
Арт сгребает его, прижимает к стене и обхлопывает сверху донизу.
— На тебе микрофон, Адан? Подставляешь меня? А где твои долбаные камеры?
Отпустив его, Арт кидается обыскивать кабинки, раковины. Но не находит ничего и без сил приваливается к стене.
— Сто тысяч прямо сейчас в качестве аванса, — говорит Адан. — И еще сто за имя твоего soplon. А потом по двадцать в месяц, чтоб ты ничего не делал.
Арт мотает головой.
— Я передам Тио, что ты не взял, — говорит Адан. — Предпочитаешь другую оплату? О'кей, с нашей подачи ты проведешь столько облав на марихуану, что снова станешь звездой. Это План А.
— А каков План Б?
Теперь Адан хватает Арта за грудки и шепчет ему на ухо:
— Артуро, ты неблагодарный диего — сукин сын. Но ты все еще мой друг, и я тебя люблю. Так что как хочешь, бери деньги или не бери, но отступись. Ты сам не понимаешь, во что ты вляпался.
Адан чуть запрокидывает голову, чтобы заглянуть ему в глаза, и повторяет:
— Сам не понимаешь, во что.
Отступив, Адан берет конверт, поднимает его:
— Да? Нет?
Арт отрицательно мотает головой.
Пожав плечами, Адан сует конверт в карман.
— Артуро! Тебе про План Б даже и знать ни к чему.
