— Ступай узнай, что там, — велит Кэллан.
О'Боп стучит по кабине:
— Что там у вас?
— Никак не могут разыскать этот хренов самолет.
— Смеешься ты, что ли?
— Ага, это я так шучу! — орет в ответ Персик. — Самолет уже приземлился, мы произвели обмен и теперь сидим все «У Рокко», жрем макароны под креветочным соусом.
— Как это вы умудрились потерять целый самолет? — недоумевает Кэллан.
Вокруг — ничего.
И это проблема. Пилот в восьми тысячах футов над пустыней, и внизу ничего. Сплошная темнота. Он может найти Боррего-Спрингс, может найти Окотилло-Уэллс или Блайт, но если ему не пошлют сигналов и не сообщат координаты приземления, посадочную полосу у него столько же шансов найти, как увидеть, что «Чикаго Кабз» выигрывают Мировую серию.
Никаких то есть.
Проблема еще и в том, что топлива у него в обрез, и очень скоро ему придется решать: а не развернуться ли и лететь обратно в Сальвадор. Пилот снова пробует настроить рацию и снова слышит только какой-то металлический скрежет. Он сдвигает на половину деления, и тут доносится:
— Приземление, иди на приземление.
— Куда вы, мать вашу, запропастились? — орет пилот. — Вы на неверной частоте.
Ну да, поговори еще, думает Арт.
Святой Антоний оказывает помощь тем, кто попал в безнадежную ситуацию, и Арт мысленно делает заметку: отблагодарить его свечой и двадцаткой долларов, пока Шэг говорит в микрофон.
— Ты лаяться хочешь или приземляться?
— Я давно хочу приземлиться.
Люди, обступившие передатчик в эту стылую ночь, переглянулись и ухмыльнулись. Им стало гораздо теплее, потому что осталось всего несколько минут до приземления самолета «СЕТКО», набитого «коксом».
Если только что-нибудь не пойдет вкривь и вкось.
Что тоже вполне вероятно.
Шэгу все равно.
— Все равно моя карьера полетела к растакой матери.
Он передает пилоту координаты полосы.
— Через десять минут, — отвечает пилот.
— Принял. Отключаюсь.
— Десять минут, — роняет Арт.
— Десять длинных минут, — вздыхает Денцлер.
Много чего может случиться за десять минут. За десять минут пилот может начать колебаться, передумать и развернуть самолет. За десять минут настоящая посадочная полоса может суметь прорваться сквозь помехи, устроенные Денцлером, и направить самолет на правильную полосу. За десять минут, думает Арт, может произойти землетрясение, и от него расколется посадочная полоса, и трещина поглотит нас всех. Десять минут...
Он испускает долгий вздох.
— Пропади все пропадом! — роняет Денцлер.
Шэг улыбается ему.
Адан Баррера не улыбается.
Желудок у него крутит, челюсти крепко стиснуты. Никак нельзя допустить, чтоб эта сделка сорвалась. Тио предупреждал его. Эта должна пройти успешно.
По многим причинам, думает Адан.
Теперь он женатый человек. Они с Люсией обвенчались в Гвадалахаре, и обряд совершал сам отец Хуан. Это был чудесный день, а ночь еще чудеснее. После нескольких лет пустых попыток он наконец овладел Люсией. В постели она оказалась неожиданно страстной. Полная желания, она пылко отвечала на все его движения, осыпала его ласковыми именами.
Да, жизнь в браке великолепна, но с женитьбой приходит и ответственность, особенно теперь, когда Люсия беременна. Это, думает Адан, сидя в пустыне, все меняет. Теперь уже делаешь ставку на крупные барыши. Теперь, когда ты вот-вот станешь papa, и у тебя семья, которую надо содержать, и ее будущее в твоих руках. Нельзя сказать, чтобы он расстраивался из-за этого — напротив, он в восторге. Такие новые, волнующие ощущения — ответственность взрослого мужчины, — и он счастлив, что у него будет ребенок. Но тем более, значит, сделка эта никак не должна сорваться.
— Попробуй другую частоту, — велит он технику.
— Я перепробовал уже...
Техник замечает, как Рауль дотрагивается до рукоятки пистолета за поясом.
— Я попробую, — торопливо добавляет он, хотя теперь убежден: дело тут не в частоте. Все это из-за аппаратуры, сама рация виновата. Неизвестно, что там могло произойти, пока они тряслись сюда по ухабам. Люди всегда одинаковы, сокрушается он. У них на миллионы «кокса», зависшего где-то в небе, а они не желают потратить лишнюю сотню-другую баксов на качественную рацию, чтобы получить его. А в результате мне приходится возиться с таким барахлом.
Но свои критические замечания техник конечно же оставляет при себе.
Продолжает крутить регуляторы настройки, и все.
Адан смотрит в ночное небо.
Кажется, звезды висят совсем низко, и они такие яркие, что ему чудится, будто протяни руку — и сорвешь какую-то с неба. Как же ему хочется проделать то же самое с самолетом!
И Арту тоже.
Но в небо пусто. Только звезды и осколочек луны.
Он смотрит на часы.
К нему тотчас поворачиваются головы, точно он выдернул пистолет.
Десять минут прошло.
Ты уже поимел свои десять минут, думает он. Свои бесконечные, выматывающие нервы, рвущие нутро, подгоняющие сердце десять минут, так прекрати играть с нами. Кончай пытку.
Он опять смотрит в небо.
Все они смотрят. Стоят на холоде, воззрясь на небо, словно какое-то доисторическое племя, взывающее к своему божеству.
— Все кончено, — произносит через минуту Арт. — Видимо, он догадался...
— Вот дерьмо-о-о, — тянет Шэг.
— Жалко, — говорит Денцлер.
— Жалко, босс.
— Да все нормально, — отзывается Арт. — Мы все-таки попробовали.
Какое там нормально. Может, им больше и не выпадет шанса заполучить вещественное доказательство существования Мексиканского Батута.
И офис в Гвадалахаре закроют, а нас всех разгонят, вот этим все и закончится.
— Подождем еще пять минут, а потом...
— Заткнись, — шипит Шэг.
Все уставляются на него: такая грубость не в характере ковбоя.
— Послушайте! — говорит Шэг.
Теперь уже все различают рокот.
Это рокот мотора.
Мотора самолета.
Шэг рванулся к пикапу, запустил мотор и мигает фарами.
Ходовые огни самолета мигают в ответ. Через две минуты Арт видит, как в черноте ночи, плавно снижаясь, возникает самолет.
Пилот, разглядев бегущего к нему человека, с облегчением вздыхает.
