— Не убивай его! — кричит Пилар. — Я не хотела, чтоб его убивали!
Тио выдирает подбородок из руки Арта и, вывернув шею, оглядывается на девушку. В его глазах плавится бешеная ненависть, когда он выплевывает только одно слово:
— Chocho! (Сука!)
Побелев, девушка смотрит на него с ужасом.
Арт снова впечатывает Тио лицом в пол. По лакированному паркету бежит кровь из сломанного носа Тио.
— Пойдем! — зовет Рамос. — Нужно торопиться.
Арт выдергивает из-за ремня наручники.
— Не нужно никаких наручников! — с явным раздражением бросает Рамос.
Арт непонимающе моргает.
Потом до него доходит: если человек пытается бежать, но он в наручниках, его не убивают.
— Хочешь с ним тут разделаться, — спрашивает Рамос, — или там, на улице?
Вот чего он ждет от меня, сообразил Арт. Чтоб я пристрелил Барреру. Он решил, я потому и настоял на участии в рейде: чтобы прикончить Тио. Голова у него идет кругом: он понимает, что, пожалуй, все ждут от него того же. Все парни из наркоуправления. И Шэг тоже — тем более Шэг — рассчитывает, что он выполнит давний закон: убийцу копа не привозят в участок, его всегда пристреливают при попытке к бегству.
И Тио об этом знает. Он ровно, ядовито-провоцирующим голосом произносит:
— Me maravilla que todavia estoy vivo. (Удивляюсь, что я еще жив.)
Не удивляйся, не стоит, думает Арт, передергивая затвор.
— Date prisa, поторопись, — подталкивает Рамос.
Арт оглядывается на него: Рамос раскуривает сигару. Двое коммандос посматривают на Арта в нетерпеливом ожидании: чего это мягкотелый гринго до сих пор не сделал того, что давно следовало бы сделать?
Значит, весь план привезти Тио в посольство был фарсом, думает Арт. Показухой для дипломатов. Сейчас я спущу курок, и все поклянутся, что Баррера оказал сопротивление при аресте. Он схватился за оружие, и я вынужден был застрелить его. И никто не станет особо вникать в результаты медицинской экспертизы.
— Date prisa.
Но на этот раз слова эти произнес Тио. С досадой, почти скучно.
— Date prisa, sobrino. (Поторопись, племянник.)
Арт, схватив за волосы, приподнимает ему голову.
Арту видится изуродованное тело Эрни, валяющееся на обочине.
Он приближает рот к уху Тио и шепчет:
— Vete al demonio, Tio. (Отправляйся в ад, дядя.)
— Я тебя там встречу, — отозвался Тио. — Предполагалось, что это будешь ты, Артуро. Но я, памятуя о нашей дружбе, уговорил их похитить вместо тебя Идальго. В отличие от тебя я уважаю дружеские отношения, Эрни Идальго умер вместо тебя. А теперь давай. Будь мужчиной.
Арт жмет на курок. Какой тугой, оказывается; нажимать нужно сильнее, чем ему помнится.
Тио ухмыляется ему в лицо.
Арт чувствует присутствие абсолютного зла.
Власть пса.
Рывком он вздергивает Тио на ноги.
Баррера усмехается. Крайне презрительно.
— Что ты делаешь? — недоумевает Рамос.
— То, что мы и планировали. — Арт сует пистолет в кобуру и, заведя руки Тио за спину, защелкивает наручники. — Ну, пошел!
— Тогда я сам, — рубит Рамос. — Раз у тебя кишка тонка.
— Не в том суть, — возражает Арт. — Vamonos. (Пошли.)
Один из коммандос принимается натягивать черный капюшон на голову Тио. Арт останавливает его и шипит в лицо Тио:
— Смертельный укол или газовая камера, Тир. Думай про это.
Тио только улыбается в ответ.
Улыбается ему.
— Надевай капюшон, — приказывает Арт.
Капюшон натягивают на голову Тио и завязывают у ворота. Арт хватает Тио за сцепленные руки и ведет из дома.
Через благоухающий ароматами сад.
Где, кажется Арту, никогда еще так сладко не пахли палисандры. Сладко и тошнотворно, думает он про себя, точно ладан, запах церкви, запомнившийся ему еще с детства. Сначала запах был приятен, но через минуту от него уже поташнивало.
Поташнивает его и сейчас, когда он подталкивает Тио по направлению к автофургону, стоящему на улице. Но первое, что видит Арт, — наведенные на него дула винтовок.
Не на Тио.
На Арта Келлера.
Это солдаты регулярной сальвадорской армии, а с ними янки в штатском и отполированных до блеска башмаках.
Сол Скэки.
— Келлер, я предупреждал тебя: в следующий раз я просто буду стрелять.
Арт оглядывается, видит снайперов в полной готовности на стене.
— В сальвадорском правительстве случилось маленькое расхождение во мнениях, — объясняет Скэки. — Но мы все урегулировали. Прости, приятель, но мы не можем позволить тебе забрать Барреру.
Пока Арт тщится сообразить, кто это «мы», Скэки кивает, и двое солдат-сальвадорцев сдергивают капюшон с головы Тио. Не удивительно, что этот ублюдок улыбался, думает Арт. Не сомневался, его конница где-то неподалеку.
Солдаты выводят Пилар. Сейчас на ней пеньюар, но он больше подчеркивает, чем скрывает, и солдаты откровенно пялятся на нее. Когда девушку проводят мимо Тио, она в голос рыдает:
— Прости!
Тио плюет ей в лицо. Солдаты держат ее руки за спиной, и она не может стереть плевок. Слюна течет по щеке.
— Я тебе этого не забуду, — грозит Тио.
Солдаты ведут Пилар к автофургону.
— И тебе тоже, — поворачивается Тио к Арту.
— Ладно, ладно, — вмешивается Скэки. — Никто ничего не забудет. Дон Мигель, давайте, оденьтесь поприличнее, и уезжаем. А что до тебя, Келлер, и тебя, Рамос, местная полиция рвалась бросить вас обоих в тюрягу, но мы уговорили их заменить заключение на депортацию. Военный самолет ждет вас. Так что, если наша маленькая ночная вечеринка закончена...
— «Цербер», — перебивает его Арт.
Схватив Арта, Скэки тащит его в сторону.
— Какого хрена ты тут брякнул?
— «Цербер», — повторяет Арт. Ему кажется, теперь он вычислил все. — Аэропорт Илопонго, Сол? Ангар № 4?
Скэки таращится на него:
— Келлер, ты только что заработал первый шар на право входа в дерьмовый Зал славы.
Пять минут спустя Арт уже сидит на переднем сиденье джипа.
— Клянусь Богом, — бормочет Скэки, крутя руль, — если б зависело от меня, я б прямо сейчас пустил тебе пулю в затылок.
Илопонго — аэропорт оживленный. Военные самолеты, вертолеты и грузовые самолеты всюду, а еще суетится обслуживающий персонал.
