— В Мехико уже из-за Квито Фуэнтеса подняли ор, — говорит Арту Тим Тейлор.
— Плевать.
— Тебе легко говорить.
— Это точно.
— Сколько тебе повторять, Арт, мы не можем свалиться туда и захватить Доктора. А мексиканцы этого делать не станут. Не будут они и экстрадировать его в Америку. Это тебе не Гондурас и не каньон Койота. Дело закрыто.
Для тебя может быть, думает Арт.
Но для меня — нет!
Оно не будет закрыто, пока все до единого участники убийства Эрни не будут мертвы или за решеткой.
Если мы и мексиканские копы не могут этого сделать, то мне остается найти того, кто сможет.
И Арт отправляется в Тихуану.
Где Антонио Рамос держит небольшой ресторанчик.
Арт застает бывшего копа сидящим на улице. Тот закинул ноги на стол, в зубах зажата сигара, холодное «Текате» наготове под рукой. Рамос видит Арта и говорит:
— Если ты ищешь превосходный chile verde
[78]
, могу тебе сказать — не по адресу пришел.
— Нет, я не за тем. — Арт присаживается. Он заказывает мгновенно подскочившей официантке пиво.
— Тогда что тебе?
— Не что, а кто. Мне нужен доктор Умберто Альварес.
Рамос качает головой:
— Я в отставке.
— Я помню.
— И вообще, разведывательную службу разогнали, — продолжает Рамос. — Я позволил себе один широкий жест в жизни, а они сочли его неуместным.
— Но все-таки я могу воспользоваться твоей помощью?
Сбросив со стола ноги, Рамос наклоняется, придвигая лицо к Арту:
— Ты уже пользовался моей помощью, припоминаешь? Я сдал тебе этого долбаного Барреру, но ты не спустил курок. Ты не хотел мести, тебе требовалось правосудие. И не получил ничего.
— Дело не закрыто.
— И зря. Потому что правосудия не существует, а к мести ты относишься несерьезно. Ты не мексиканец. Мы мало чего воспринимаем всерьез, но месть — да.
— Я тоже.
— Ну как же!
— Я серьезен на сто тысяч долларов, — заявляет Арт.
— Ты предлагаешь мне сто тысяч долларов за убийство Альвареса?
— Не за убийство, — поправляет Арт. — Я хочу, чтобы ты похитил его. Запихнул в мешок и погрузил на самолет в Штаты, где я смогу отдать его под суд.
— Ну видишь, вот про это я и говорил. Ты слабак. Желаешь мести, но кишка тонка, чтоб взять и отомстить. Тебе непременно требуется замаскировать ее этим своим mierda
[79]
«справедливым судом». Куда проще было б застрелить его.
— Мне не надо, чтоб проще и легче. Я хочу засадить Доктора в какую-нибудь адову федеральную дыру до конца его дней, чтобы он тяжко и долго мучился. И надеюсь, что проживет он там очень-очень долго. Это ты слабак, раз хочешь избавить его от страданий.
— Ну не знаю...
— Ты мягкотелый и усталый. И не говори мне, будто ты не устал. Сидишь тут день за днем, стряпаешь тамали
[80]
для туристов. Ты же слушаешь новости. И знаешь, Мэтти и Фуэнтеса я уже захватил. А следующим будет Доктор, с тобой или без тебя. Потом на очереди Баррера. С тобой или без тебя.
— Сто тысяч баксов?
— Сто тысяч.
— Мне потребуется несколько человек...
— Я даю тебе сто тысяч баксов за эту работу, — перебивает Арт. — А уж ты дели их, как желаешь.
— Ох, ох, какой крутой парень.
— И тебе лучше в это верить.
Рамос долго затягивается сигарой, выдыхает идеальными кольцами дым, следя, как они поднимаются к небу. Потом роняет:
— Черт подери, все равно я тут никаких денег не делаю. О'кей, acuerdate?
[81]
— Мне он нужен живой, — говорит Арт. — Доставишь труп — и твои денежки усвистели.
— Si, si, si...
Доктор Умберто Альварес-Мачаин заканчивает прием: галантно провожает свою последнюю пациентку до дверей, желает доброй ночи секретарше и заходит напоследок в кабинет привести в порядок бумаги перед уходом. Он не слышит, как семеро входят в приемную. Ни о чем не догадывается, пока в кабинете не появляется Рамос. Он приставляет электрошокер к щиколотке доктора и нажимает.
Альварес, свалившись на пол, катается от боли.
— Твой последний funciete
[82]
, Доктор, — говорит Рамос. — Там, куда ты отправишься, никаких chocho не будет.
И ударяет шокером снова.
— Что, больно, да, ублюдок?
— Да, — стонет Альварес.
— Будь на то моя воля, я б всадил тебе пулю в голову. Но, к счастью для тебя, не я тут распоряжаюсь. А теперь сделаешь все, что я скажу, понял?
— Да.
— Вот и прекрасно.
Ему надевают на глаза повязку, связывают телефонным шнуром запястья и выводят через заднюю дверь к машине в проулке. Заталкивают на заднее сиденье, потом заставляют лечь на пол. Рамос, забравшись в машину, ставит ноги на шею Альваресу, и они едут в надежное убежище в пригороде.
Доктора вводят в темную комнату, где снимают с глаз повязку.
Альварес начинает плакать, увидев человека, развалившегося в кресле перед ним.
— Знаешь, кто я? — осведомляется Арт. — Эрни Идальго был моим лучшим другом. Un hermano. Sangre de mi sangre
[83]
.
Альвареса бьет крупная дрожь.
— Ты был его палачом, — продолжает Арт. — Ты глумился над ним. Ты делал ему уколы, чтобы он не терял сознания и подольше мучился.
— Нет!
— Не надо врать. Так ты только еще сильнее злишь меня. У меня есть магнитофонная запись.
На брюках Доктора впереди проступает пятно и ползет вниз по ноге.
— Он обмочился, — замечает Рамос.
— Разденьте его.
С него сдергивают рубашку и оставляют болтаться на связанных запястьях. Сдергивают брюки и трусы на щиколотки. Глаза Альвареса наполнены диким ужасом. И ужас его растет, когда Клейндейст говорит:
— Ну-ка, нюхни. Чувствуешь запашок?
Альварес кивает.
