Репортеры опять погрузились в сон.
Вопрос: А как насчет названия «Цербер», мистер Келлер? Вы слышали о таком?
Ответ: Нет.
Вопрос: «Цербер» имел какое-то отношение к убийству агента Идальго?
Ответ: Нет.
Элсия после этого ответа ушла с галерки. Позже, в Уотергейте, она сказала Арту:
— Может быть, кучка сенаторов и не сумела понять, что ты лжешь, Арт, но я-то...
— Может, пойдем и мирно пообедаем с детьми? — спросил Арт.
— Как ты мог?
— Что?
— Выступить союзником правых.
— Стоп.
Арт поднял руку и повернулся к жене спиной. Он устал.
Он устал слушать, подумала Элсия. Если вспомнить их последние месяцы в Гвадалахаре, когда она обижалась на его отчужденность, так то был настоящий рай в сравнении с поведением человека, вернувшегося из Мексики. А может, он и не вернулся вовсе. Это совсем другой человек, она не узнавала своего мужа. Он не желал говорить с ней, не желал слушать. Большую часть своего «административного отпуска» он проводил сидя один у бассейна ее родителей или уходил на долгие одинокие прогулки по Пасифик-Пэлисейдс или по пляжу. За обедом он произносил только: «Спасибо, очень вкусно», — или того хуже, разражался гневным монологом о политике, какая это все чушь собачья, а потом, извинившись, уходил наверх или отправлялся на ночную прогулку. Поздними ночами Арт лежал в кровати, щелкал кнопками пульта, переключаясь с канала на канал, злобно комментируя, что все дерьмо. А когда они занимались любовью (если это можно так назвать), что случалось все реже и реже, действовал он агрессивно и быстро, словно стараясь выплеснуть злость, а не проявить свои чувства.
— Слушай, я ведь все-таки не боксерская груша, — заметила Элсия как-то ночью, когда он лежал на ней после соития, чужой, мучающийся человек в глубокой затяжной депрессии.
— Разве я тебя бью?
— Я не то имела в виду.
Отцом Арт оставался заботливым, хотя и вел себя будто деревянный. Он выполнял, как и прежде, все отцовские обязанности, но теперь делал все как бы автоматически. Точно это Арт-робот водил детей в парк, Арт-робот учил Майкла кататься на серфборде у берега, Арт-робот играл в теннис с Кэсси. И ребятишки это чувствовали.
Элсия пыталась уговорить его сходить к врачу.
Он смеялся:
— К доктору для психов?
— Ну хоть к какому-нибудь врачу.
— Все, на что они способны, — давать человеку лекарства.
Господи, ну так принимай их, думала она.
Стало еще хуже, когда начали приходить повестки.
Вызовы к бюрократам из наркоуправления, правительственным чиновникам, следователям Конгресса. И еще адвокатам. Элсия боялась, что гонорары юристам разорят их, но Арт твердил: «Не волнуйся, обо всем позаботятся».
Она так и не узнала, откуда поступают деньги, но они поступали бесперебойно, потому что она не видела ни одного счета от адвокатов.
Арт, само собой, отказался говорить об этом.
— Я ведь твоя жена, — взмолилась Элсия однажды ночью. — Почему ты ничего мне не рассказываешь?
— Есть вещи, про которые тебе лучше не знать.
Ему хотелось поговорить с женой, рассказать ей все, сблизиться с ней снова. Но он не мог. Точно их разделяла невидимая стена, некое силовое поле, как в фантастическом фильме, — и находилось оно даже не между ними, а внутри него. Арт будто пытался преодолеть толщу воды, смотрел на мир из глубины, лица детей и жены казались нереальными, искаженными. Арт не в силах был вынырнуть из-под воды, дотянуться, дотронуться до них.
Наоборот, он погружался все глубже и глубже.
Замыкаясь в молчании, этом медленном яде, разъедающим брак.
В тот день в Уотергейте он взглянул на Элсию и понял: она догадалась, что он уворачивался и лгал ради правительства, помог ему прикрыть грязную сделку, которая выплеснула на улицы американских гетто наркотики.
Но она так и не поняла — почему?
Вот именно поэтому, думает теперь Арт, глядя из окна через дорогу, на дом 2718 по Космос-стрит, где прячется Тио Баррера.
— Наконец-то я достал тебя, сукин сын, — говорит Арт. — И никто на этот раз тебе не поможет.
Тио каждые несколько дней перебирается из одной своей квартиры в другую, иногда в кондо в Гвадалахаре. То ли опасаясь ареста, то ли страшась участи Идальго, потому что, покуривая собственный товар, Тио все больше впадал в паранойю.
И на то у него очень веские причины, думает Арт. Он уже три дня следит за Тио в этом доме. Так долго Тио на одном месте еще не задерживался. Возможно, он уже сегодня днем переедет.
Или думает, что переедет.
У Арта свои планы насчет следующего переезда Тио.
Его правительство пообещало мексиканскому, что сделано все будет без шума и скандала. И конечно же без случайных жертв. А потом Арту следует исчезнуть как можно скорее: все должно выглядеть как операция мексиканцев от начала до конца, триумф federales.
Да хоть как, думает Арт.
Мне все равно, Тио, лишь бы ты очутился в тюремной камере.
Арт, пригнувшись, снова выглянул из окна. Награда за «мои годы в пустыне», как он стал называть то жуткое время — 87-й, 88-й и 89-й годы, — когда маневрировал на минном поле расследований, терзаясь ожиданием, что вот-вот ему предъявят обвинение в даче ложных показаний, но этого, слава богу, не случилось. Наблюдал, как один президент ушел с поста и его вице-президент — тот самый человек, который вел тайную войну против сандинистов, — заступил на его место. Мои годы в пустыне, вспоминает Арт, — это бесконечная череда каких-то конторских должностей, постепенное угасание его брака, когда они с Элсией разъехались по разным комнатам и разным жизням, потом Элсия наконец потребовала развода, а он сопротивлялся как мог, до последнего.
Еще и теперь, думает Арт, какие-то документы по разводу лежат неподписанные на кухонном столе в его маленькой пустой квартире, снятой в центре Сан-Диего.
— Никогда, — сказал Арт жене, — я не позволю тебе забрать моих детей.
Наконец воцарился мир.
Не для Келлеров, а в Никарагуа.
Прошли выборы, сандинистов сбросили, тайная война подошла к концу, и буквально через пять минут Арт пришел к Джону Хоббсу требовать заслуженной награды.
Расправы с каждым человеком, участвовавшим в убийстве Эрни Идальго.
Список зачистки: Рамон Мэтти, Квито Фуэнтес, доктор Альварес, Гуэро Мендес.
Рауль Баррера.
Адан Баррера.
И Мигель Анхель Баррера.
Тио.
Какого бы мнения ни придерживался Арт о президенте, о Джоне Хоббсе, о полковнике Скотте Крэге и Соле Скэки, все-таки они оказались людьми слова. Арту Келлеру предоставили полную свободу действий и всю возможную помощь. И он сорвался в бешеный галоп.
