— А больно ему было из-за ваших пыток.
— Я его не пытал.
— Хватит, Адан. — Парада машет рукой, точно отмахиваясь от уверток. — Зачем ты здесь? Какие услуги священника тебе потребовались?
— Мне — никаких...
— Тогда зачем...
— Я прошу вас стать духовником моего дяди.
— Иисус ходил по воде. Но мне неизвестно, чтоб с тех пор кто-то еще сумел.
— То есть?
— То есть, — Парада берется за пачку сигарет, вытряхивает одну в рот и закуривает, — несмотря на официальную линию церкви, лично я убедился: не всем людям можно отпустить грехи. Ты просишь о чуде.
— А я думал, это и есть ваш бизнес — чудеса.
— Ну да, — соглашается Парада. — Например, сейчас я стараюсь накормить тысячи голодных людей, обеспечить их чистой водой, приличным жильем, медикаментами, дать образование и хоть какую-то надежду на будущее. И если хоть что-нибудь одно получится, то это уже чудо.
— Если речь идет о деньгах...
— На хрен твои деньги! Я достаточно ясно выразился?
Адан улыбается, вспомнив, почему он всегда любил этого человека. И почему отец Хуан единственный, возможно, священник, в чьих силах помочь Тио.
— Мой дядя очень мучается.
— И очень хорошо. Поделом ему.
Когда Адан вскидывает брови, Парада объясняет:
— Я не уверен, Адан, что ад существует, но если он все-таки есть, твой дядя непременно отправится туда.
— Он подсел на крэк.
— Иронию ситуации я оставлю без комментариев. Ты знаком с идеями кармы?
— Смутно. Я знаю одно: ему нужна помощь. И знаю, вы не сможете отказаться помочь душе, которая страдает.
— Душе, которая испытывает истинное раскаяние и хочет перемениться? Ты можешь сказать такое о дяде?
— Нет.
— А о себе?
— Нет.
— Тогда о чем нам, собственно, разговаривать? — встает Парада.
— Пожалуйста, навестите его, — просит Адан. Вынув блокнот из кармана куртки, он пишет адрес Тио. — Если вы сумеете убедить его обратиться в клинику...
— В моем приходе сотни людей, которые хотели бы лечиться, но у них нет на это денег.
— Отправьте пятерых вместе с дядей, а счет пришлите мне.
— Как я уже сказал...
— Ну да, на хрен мои деньги, — перебивает Адан. — Ваши принципы против их страданий.
— От наркотиков, которые ты продаешь, — сказал он, затягиваясь сигаретой.
Опустив голову, Адан на секунду задумывается.
— Простите, я пришел просить вас об одолжении. Мне следовало раньше взять себя в руки.
Парада, разгоняя рукой дым, подходит к окну и смотрит на улицу, на zocalo
[91]
, где уличные торговцы, расстелив одеяла, разложили на них свои milagros на продажу.
— Я схожу к Мигелю Анхелю, — говорит он. — Хотя сильно сомневаюсь, что это принесет какую-то пользу.
— Спасибо, отец Хуан.
Парада кивает.
— Отец Хуан?
— Да?
— Есть много людей, которым очень хочется узнать этот адрес.
— Я не полицейский! — отрубает Парада.
— Зря я, конечно, даже и сказал. — Адан направляется к двери. — До свидания, отец Хуан. Спасибо.
— Измени свою жизнь, Адан.
— Слишком поздно.
— Если б ты и вправду считал так, ты бы не пришел ко мне.
Парада провожает Адана, в маленьком коридоре стоит женщина с небольшой дорожной сумкой через плечо.
— Мне пора идти, — говорит Нора Параде. Оглянувшись на Адана, она улыбается.
— Нора Хейден, — знакомит их Парада. — Адан Баррера.
— Mucho gusto (Очень приятно), — говорит Адан.
— Mucho gusto. — Нора поворачивается к Параде. — Приеду опять через пару недель.
— Буду ждать.
Она направляется к двери.
— Я тоже ухожу, — говорит Адан. — Разрешите помочь вам? Давайте вашу сумку. Вам нужно такси?
— Вы очень любезны.
Нора целует Параду в щеку:
— Adios.
— Buen viaje. (Доброго пути.)
На zokalo Нора замечает:
— Эта улыбка на вашем лице...
— А на моем лице улыбка?
— ...совершенно неуместна.
— Вы меня не так поняли. Я люблю и уважаю этого человека. Если он найдет хоть капельку счастья в этом мире, я никогда не стану осуждать его.
— Мы всего лишь друзья.
— Как скажете.
— Мы действительно друзья.
— Вон там, — Адан показывает через площадь, — есть хорошее кафе. Я как раз хотел позавтракать, но терпеть не могу есть в одиночестве. У вас есть время и желание присоединиться ко мне?
— Я еще не завтракала.
— Тогда пойдемте, — приглашает Адан. Уже пересекая площадь, он говорит: — Простите, мне нужно позвонить.
— Пожалуйста.
Адан достает мобильник и набирает номер Глории.
— Hola, sonrisa de mi alma, — говорит он, когда дочка отвечает. Она действительно улыбка его души. Ее голосок — это его заря и сумерки. — Как ты сегодня утром?
— Хорошо, папа. А ты где?
— В Гвадалахаре. У Тио.
— Как он?
— Он тоже хорошо. — Адан оглядывает площадь, кишащую уличными торговцами. — Ensancho de mi corazon, утешение моего сердца, тут продаются певчие птички. Привезти тебе?
— А какие они поют песни, папа?
— Не знаю. Наверное, это ты должна научить их песням. Ты знаешь какие-нибудь?
— Папа. — Она смеется в восторге, понимая, что ее дразнят. — Я же пою тебе все время!
— Я знаю, знаю.
Твои песни надрывают мне сердце.
— Пожалуйста, пап, — просит девочка, — привези. Мне так хочется птичку.
— Какого цвета?
— Желтенькую.
— Мне кажется, да, я вижу желтенькую.
— Или зелененькую, — добавляет девочка. — Сам выбери. Папа, когда ты приедешь?
— Завтра вечером. Мне еще нужно повидать тио Гуэро, а потом я вернусь домой.
— Я скучаю по тебе.
— Я тоже по тебе скучаю, — говорит Адан. — Я позвоню тебе вечером.
— Я люблю тебя.
