Вот интересно, если Гуэро проделал такое с человеком, который всего лишь оскорбил тебя, что же он сотворит с мужчиной, если тот тебя соблазнит? Фабиана пронзает страх, который, впрочем, тут же переходит в возбуждение. Это заводит Фабиана, заставляет гордиться собственным хладнокровием, мужеством, своей удалью любовника.
Пилар близко наклоняется к нему и, к его изумлению и радости, шепчет:
— Yo quiero rabiar.
Я хочу пылать.
Я хочу безумствовать.
Я хочу сходить с ума.
Адан кричит.
Он падает на мягкую Норину грудь, и та крепко обнимает его и ритмично сжимает внутри себя.
— Господи! — выдыхает он.
Нора улыбается.
— А ты? Кончила? — спрашивает он.
— О да, — лжет она. — Это было просто волшебно.
Ей не хочется открывать ему, что она никогда не испытывает оргазма с мужчиной, и только позже, оставшись одна, пальцами довершает дело. Говорить такое все равно бесполезно, так зачем ранить его чувства? Он ей нравится, она даже чувствует некоторую симпатию к Адану. Да и кроме того, такое не говорят мужчине, которому стараются доставить удовольствие.
Они уже несколько месяцев после того первого свидания в Гвадалахаре встречаются регулярно. Теперь они, как сегодня, снимают номер в отеле в Тихуане, туда ей проще всего добираться из Сан-Диего, и ему, очевидно, удобно. Так что раз в неделю Адан исчезает из одного из своих ресторанов и ждет Нору в номере отеля. У них обычная «любовь днем», вечерами Адан всегда дома.
Адан с самого начала четко расставил все по местам:
— Я люблю свою жену.
Норе такое слышать не впервой. Все они любят своих жен. И большинство и правда любят. С ней у них секс, а не любовь.
— Я не хочу причинять ей боль, — продолжает Адан, как будто бы излагая курс истории своего бизнеса. — Не хочу ставить ее в неловкое положение или как-то унижать. Она чудесный человек. Я никогда не брошу ни ее, ни свою дочку.
— Ну и замечательно, — отзывается Нора.
Оба они деловые люди, они приходят к договоренности быстро и без всяких эмоциональных всплесков. Нора наличных видеть не желает. Адан открывает для нее банковский счет и каждый месяц кладет на него определенную сумму. Пусть даты и время их тайных свиданий он выбирает сам, и она придет, но он обязательно должен извещать ее за неделю. Если пожелает видеть ее чаще, она не возражает, но все равно пусть предупреждает.
Раз в месяц результаты анализа крови, подтверждающие ее здоровье, будут тихо и незаметно присылать к нему в офис. То же он будет делать и для нее. Тогда они смогут обходиться без раздражающих кондомов.
И еще об одном они договорились: отец Хуан не должен про них знать.
Это чистое безумие, но оба чувствуют, будто обманывают его — Нора из-за их дружбы, Адан из-за их прежних отношений.
— Он знает, чем ты зарабатываешь на жизнь? — спрашивает Адан у Норы.
— Да.
— И как, одобряет?
— Мы же с ним всего лишь друзья. А ему известно, чем ты зарабатываешь на жизнь?
— Я — владелец ресторанов.
— А, ну да.
Нора не поверила ему тогда и, уж конечно, не верит сейчас, после нескольких месяцев встреч с ним. Адан смутно помнится ей еще с той ночи, случившейся почти десять лет назад в Белом Доме, когда Джимми Персик так жестоко и грубо положил начало ее ремеслу. Так что, вернувшись из Гвадалахары, Нора позвонила Хейли, спросила про Адана Барреру и получила полную информацию.
— Ты поосторожнее, — посоветовала ей Хейли. — Баррера опасны.
Может быть, думает Нора, когда Адан погрузился в послелюбовный сон. Но она еще ни разу ничего такого не почувствовала. Он всегда так ласков с ней, даже нежен. Нору восхищает его преданность больной дочери и фригидной жене.
Для человека опытного и зрелого Адан на редкость неискушен в постели. Ей приходится просвещать его, учить позам и технике. Адан ошеломлен глубинами наслаждения, какие она умеет заставить его испытать.
И он не эгоист, думает Нора. Не ложится в постель с настроениями потребителя, как многие другие клиенты; с чувством, что раз у них есть платиновая карточка, то ты им обязана. Он и ей хочет доставить удовольствие, хочет, чтобы и она почувствовала удовлетворение, чтобы и она испытала такую же радость.
Адан не относится ко мне, думает она, как к автомату: сунул четвертак, нажал кнопку и получил конфетку.
Черт возьми, думает она, мне по душе этот мужчина.
Адан уже начал раскрываться перед ней и как человек. В перерывах между сексом они много разговаривают. Не о наркобизнесе, конечно — он знает, что она знает, чем он занимается, и тему эту они не затрагивают. Говорят о его ресторанах, о проблемах, возникающих, когда надо вкусно накормить посетителей да еще чтоб они улыбались при этом. Болтают о спорте — Адан с восторгом открывает, что Нора способна детально обсуждать бокс, знает разницу между слайдером и курвом
[98]
. Она разбирается в тонкостях игры на бирже, она проницательный вкладчик, а день свой начинает, как и он, с чтения «Уолл-стрит Джорнел» за утренним кофе. Они обсуждают блюда в ресторанных меню, спорят о разрядах боксеров среднего веса, анализируют преимущества и недостатки инвестиционных фондов открытого типа в сравнении с муниципальными облигациями.
Нора знает, хотя это тоже штамп, такой же затасканный, как и «любовь днем», что мужчины и вправду приходят к проституткам поговорить. Светские жены не желают оторваться от своих занятий и взглянуть хоть мельком на спортивную страницу, провести несколько минут, просматривая спортивный канал или «Уолл-стрит Уик». Их мужья с удовольствием потратили бы несколько часов, рассуждая о чувствах, если б жены разговаривали с ними о чем-то стоящем.
И хотя это тоже часть работы Норы, ей нравятся их беседы с Аданом. К неглупым успешным мужчинам она привыкла, но Адан умен на редкость. Он безжалостный, жесткий аналитик, всегда вникает в суть, проводит интеллектуальную хирургическую операцию, пока не докапывается до самой сути.
И надо смотреть фактам в лицо, говорит она сама себе: тебя привлекает его печаль. Грусть, которую он несет с таким спокойным достоинством. Ты считаешь, что сумеешь облегчить его боль, и тебе это нравится. И тут вовсе не мелкое удовлетворение от подчинения себе мужика через секс, тут ты берешь мужчину, страдающего от боли, и заставляешь его забыть свою печаль хоть ненадолго.
Да уж, Нора, ты настоящая медсестра, думает она.
Прямо Флоренс разъедрить Найтингейл, только спешащая к страдальцу не с фонарем, а с минетом.
Наклонившись, она ласково поглаживает шею Адану, пока он не просыпается.
