— Нет, нет, как я могу...
— Ты думаешь только о себе, — укорят Пилар. — О своей мужской гордости. Как ты можешь быть таким эгоистом?
Вот он, ключ к успеху, думает Фабиан. Теперь, когда он перевернул уравнение задом наперед, дело сделано. Теперь, если он примет ее деньги, это будет актом великодушия, отказом от эгоизма с его стороны.
— Ты не любишь меня, — надувает она губки.
— Я люблю тебя больше жизни.
— Не настолько любишь меня, чтобы...
— Да, — перебивает он, — настолько.
Пилар бросается обнимать его.
По возвращении в Тихуану Фабиан разыскивает Рауля и сообщает ему — дело сделано.
На это потребовались месяцы, но наконец Акулу, Эль Тибурона, вот-вот накормят.
Очень вовремя.
Потому что подоспела пора начинать войну против Гуэро Мендеса.
Пилар аккуратно складывает маленькое черное платье в чемодан.
Вместе с черными бюстгальтерами, трусиками и другим бельем.
Фабиану она нравится в черном.
Ей хочется угодить ему. Ей хочется, чтоб их первый раз получился необыкновенным. Pues, a menos que la fantasia sea mejor que e ado — хотя фантазии обычно чудеснее, чем реальный секс. Но она уверена, у них получится по-другому. Ни один мужчина не умеет говорить так, как говорит Фабиан, находить слова, какие находит он. Никто не умеет придумать столько изысков, как он, а уж тем более воплотить в жизнь хоть некоторые из них. Она возбуждается, даже когда он только говорит с ней, так что же будет с ней твориться, когда она окажется в его объятиях?
Я позволю ему делать со мной все, что угодно, думает Пилар.
Я хочу, чтобы он сделал все, что ему вздумается.
Ты сделаешь мне больно?
Если ты хочешь.
Да.
Тогда я сделаю тебе больно.
Пилар на это надеется, надеется, что он и вправду сделает больно, что его не устрашит ее красота и он не растеряет храбрости.
Что угодно — потому что она жаждет новой жизни, подальше от синалоанской глухомани, от ее мужа и его неотесанных дружков. Она хочет лучшей жизни для своих детей: хорошего образования, культуры; хочет, чтобы они поняли: мир шире и интереснее, чем нелепая крепость, воткнутая на окраине горного городишки, позабытого на задворках цивилизации.
И Фабиан это понимает — они беседовали на эту тему. Он рассказывал ей, что у него есть знакомые и за пределами узкого круга narcotraficantes, он дружит с банкирами, финансистами и даже с художниками и писателями.
Пилар хочет вырваться из привычного круга.
И когда за завтраком Гуэро, извинившись, вышел, а Фабиан наклонился к ней и шепнул: «Сегодня», — сердце ее сладко замерло.
— Сегодня? — шепотом переспросила она.
— Гуэро уедет, — говорит Фабиан, — осматривать свои владения.
— Хорошо.
— В аэропорт мы едем вместе. Я заказал билеты на рейс в Боготу.
— А дети?
— С нами конечно же. Ты успеешь упаковать самое необходимое?
Сейчас Пилар слышит: по коридору идет Гуэро. Она быстро прячет чемодан под кровать.
Гуэро видит разбросанную всюду одежду:
— Чем это ты занимаешься?
— Надумала избавиться от кое-каких старых тряпок, — объясняет Пилар. — Отнесу их в церковь.
— А потом поедем по магазинам? — улыбается он, поддразнивая жену. Ему нравится, когда она ходит по магазинам. Нравится, когда она тратит деньги.
— Почему бы и нет?
— Ну, я пошел, — говорит он. — Я уезжаю на весь день. Может быть, сегодня не вернусь.
Пилар ласково целует его:
— Я буду скучать по тебе.
— Я тоже буду по тебе скучать. А может, подцеплю какую una nena
[99]
, пусть согреет меня.
Как бы мне этого хотелось, думает Пилар. Тогда ты не будешь мучить меня каждую ночь. Но вслух говорит:
— Только не ты. Ты же не такой, как прежние gomeros.
— И я люблю свою жену.
— А я люблю своего мужа.
— Фабиан уже ушел?
— Нет, мне кажется, он еще упаковывается.
— Пойду попрощаюсь с ним.
— И поцелуй детей.
— Разве они еще не спят?
— Конечно, спят, — говорит она. — Но им будет приятно узнать, что ты поцеловал их перед отъездом.
Гуэро тянется к жене и снова целует ее.
— Eres toda mi vida. (Ты — вся моя жизнь.)
Как только муж выходит, Пилар захлопывает дверь и вытягивает из-под кровати чемодан.
Адан прощается со своей семьей.
Заходит в комнату к Глории, целует дочь.
Девочка расцветает улыбкой.
Господи, она еще улыбается, думает Адан. Она такая жизнерадостная, такая храбрая. В глубине комнаты чирикает птичка, которую он привез дочке из Гвадалахары.
— Ты уже дала птичке имя? — спрашивает он.
— Глория.
— В честь себя?
— Нет! — заливается смехом девочка. — В честь Глории Треви.
— А-а.
— Ты уезжаешь, да? — спрашивает она.
— Да.
— Папа-а-а-а...
— Всего только на недельку.
— А куда?
— В Коста-Рику, потом, может, в Колумбию.
— Зачем?
— Ищу, где купить кофе получше, — объясняет он, — для ресторанов.
— Разве ты не можешь купить кофе здесь?
— Здешний для наших ресторанов недостаточно хорош.
— А можно мне поехать с тобой?
— На этот раз — нет. Может быть, в следующий раз.
Если этот следующий раз случится. Если все пройдет хорошо в Бадирагуато, в Кульякане и на мосту через Рио-Магдалену, где у него назначена встреча с Орехуэла. Если все пройдет хорошо, любовь моя.
А если нет, он на всякий случай напоминает Люсии, где лежат страховые полисы, код к банковским счетам, ценным бумагам в банковских сейфах, к папкам с облигациями. Если удача от него отвернется, если Орехуэла сбросят его труп с моста, его жена и ребенок будут обеспечены до конца жизни.
И Нора тоже.
Номера счетов и инструкции он оставил у своего банкира.
Если он не вернется из этой поездки, у Норы хватит денег, чтобы открыть свой маленький бизнес, начать новую жизнь.
