— Вы и я, сэнсэй, сейчас станем братьями. Пять на пять. Нет, нет, вы не можете отказаться. Вы и я будем братьями. Возьмите рюмку и повторяйте за мной: я, Якобу Разу… Возьмите, не оскорбляйте меня. Возьмите! Возьмите! Вам не придется совершать преступления, не беспокойтесь! Ну, берите же рюмку! Повторяйте за мной! Я, Якобу Разу, вкусив из этой чаши…
Так мы стали братьями.
Глава 4
В поисках Юки
1991
Возвращаюсь ночью,
Проводив
Освобождающегося друга.
Из окна в коридоре наблюдаю,
Как он выходит из ворот тюрьмы.
(Из тюремных стихов члена якудза по имени Кен-ичи Фукуока)
Звонок телефона в моей комнате срывает меня с места — Тецуя на проводе.
— Сэнсэй, быть может, есть один человек, который поможет найти Юки!
Прошло семь лет после исчезновения Юки. Я спешу на встречу. В кафе сидит Тецуя, пьет пиво, лицо его раскраснелось.
— Знаешь, у нас есть большие связи на Хоккайдо, и я узнавал о боссе Мурата и его брате Юки. Оба они исчезли. Семь лет назад, в восемьдесят третьем, в районе Сугамо в Токио была разборка. Тогда началось небольшое, но хитрое проникновение Ямада-гуми в Токио, и уже шла война на севере, на Хоккайдо. Саппоро, большой и развивающийся город, там много увеселительных заведений, ресторанов и клубов. Мы уже несколько лет воюем. На юге, западе и в центре Японии есть договоры о территориях, которые более или менее соблюдаются, но север кипит, север необуздан. Там был Мурата Ёсинори, брат Юки, родом из Хоккайдо, очень одаренный и прекрасно знающий местность.
Когда Ямада-гуми попытались проникнуть в район Сугамо в Токио, почти никто этого не заметил. Сугамо — это традиционный район, там нет больших заработков для якудза, довольно скучно. И вдруг там появляются Ямада-гуми. Культурно, без шума, заходят в клубы, в бары, в номия, в изакая. Говорят с владельцами заведений, немного угрожают, но деликатно, вежливо. Они начинают именно с Сугамо, чтобы проникнуть постепенно и незаметно.
И вот однажды происходит столкновение. И босс Иэяси, тот, с которым ты познакомился в Сугамо, останавливает на улице грязного чимпира из Ямада-гуми и требует от него отчета о тех типах из Осаки, которые ошиваются в Сугамо в последнее время, — отчета о том, что они делают там. Они создают людям проблемы — и злят этим якудза. Это его район, и вообще, кто он такой, этот маленький засранец, что пытается доставать его? Вдруг чимпира из Ямада-гуми достает нож, и Иэяси почти убит. Но тут юнец получает удар чем-то тяжелым по голове и падает. Так мне рассказывали.
Ударил его, судя по всему, твой друг Юки. Там произошла небольшая драка, в которой, быть может, он тоже пострадал. Он спас Иэяси, но не смог спасти весь район. За месяц район Сугамо попадает в руки какой-то банды, косвенно относящейся к Ямада-гуми. Мы тогда не обратили на этот инцидент внимания, потому что Сугамо — скучный район, а у нас в то время были серьезные проблемы в других местах. И Иэяси, и Юки, и все остальные рассеиваются, исчезают, испаряются, а мы решаем другие проблемы.
Я навел справки на севере о брате Юки. У босса Мурата Ёсинори небольшой размах, но он очень талантливый и подающий надежды якудза, контролирующий юг Хоккайдо, город Хакодатэ и его окрестности. У одной из семей, связанной с нами союзом, есть соглашение с ним. Однажды у Мураты появилилсь люди из Ямада-гуми и заявили ему, что его брат, Юки, убил одного из них в Токио и они готовы частично отказаться от мести в обмен на некоторые земли во владении Мураты. Мурата им не верит, ведь он знает, что его брат — хороший малый, окончил университет и все такое. Он тут же дает им понять, с кем имеют дело. Не успевают те до конца объяснить свои требования, как у каждого из них появляется по глубокому шраму на лице. Пролита кровь, и, быть может, кто-то из людей Ямада-гуми убит. Хоккайдо — это жесткое место, поверь мне. Но в итоге Мурата теряет район, который достается семье, относящейся к Ямада-гуми.
С тех пор как мне стало известно о твоих поисках, я время от времени навожу справки о Юки и о его брате. Ёсинори, старший брат, исчез. Может, поменял имя, может, поменял лицо, может, убежал из Японии. Поговаривают, что он уехал за границу из морозного Хоккайдо. Я слышал про Филиппины, про Бразилию и про Гавайи, но точной информации пока нет. Я проверю. А насчет Юки нам пока почти ничего неизвестно. Кое-кто на прошлой неделе сказал мне, что вроде бы его видели в одном месте.
Может быть, найдем твоего Юки. Может быть, не найдем. Семь-восемь лет — это много в нашем мире. У нас люди исчезают почти каждый месяц. Через месяц я еду на Хоккайдо. Поехали со мной, постараемся его там найти. Хоккайдо — суровое место, говорю тебе, непростое, но красивое. Я люблю Хоккайдо, но быть там большой войне. Там наше будущее.
А пока поедем завтра со мной. Я покажу тебе одного человека, который ворочал делами на Хоккайдо, жил и работал там. Быть может, он был знаком с Юки и знает что-то.
Холодный зимний день.
Я еду с Тецуя по престижному токийскому району Ниси Азабу. Высокие заборы, ухоженные сады, модные магазины с платками Иссей Мияке
[43]
за сотни тысяч иен, дорогие машины. Подъезжаем к парку Арисугава. Бассейны, декоративные мостики над маленькими прудами. Сиделки с Филиппин с детьми послов в колясках. Под деревьями лежит лед — остатки вчерашнего снега.
— Давай выйдем на минуту, здесь живет один мой знакомый, пойдем туда, — говорит мне Тецуя.
По ту сторону красивого озера есть небольшой закуток. Там сидят трое в лохмотьях. Это их дом. Они сидят на земле, украшенной остатками узоров ночного инея.
На одном из них шесть слоев из черных пиджаков, затвердевших от грязи. Когда он переворачивается справа налево, можно увидеть маленький красный ярлычок на подкладке, его оголенный тощий живот, сморщенный член. На другом два костюма, верхний из которых когда-то был в полоску, но сейчас и он стал черным. У третьего только голова выглядывает из-под куч черного тряпья, служащего ему одеялами. Его вытянутая рука держит бутылку. На руке нет мизинца.
Перед ними бутылки с саке, белый рис, завернутый в банановые листья, и банка консервов. Лица у всех троих разной степени черноты, словно театральный грим к пьесам Горького.
Тецуя просит меня подождать немного поодаль. Он подходит к троице и тихо окликает человека под черными одеялами:
— Братишка! Братишка Ито!
Все трое приподнимают свои стертые лица с потрескавшимися глазами. Человек под одеялами возвращается к бутылке. Тецуя подходит к нему, осторожно помогает ему подняться и отводит в сторону. Я отворачиваюсь. Тецуя быстро отдает ему сверток и поспешно идет к машине. Человек в черных одеялах возвращается на свое прежнее место.
— Ито когда-то был у нас большим боссом, — рассказывает мне Тецуя. — Он пришел к нам, когда ему было двадцать восемь, в отличие от других, вступающих в якудза в подростковом возрасте. Ито окончил университет и пришел к нам после пяти лет службы в Министерстве иностранных дел. Но мы не спрашиваем о личных делах. Я взял с него клятву на церемонии сакадзуки.
