По дороге в комнату я замечаю пожилых якудза в парадных костюмах с платиновыми значками на лацканах, которым все отдают почести, глубоко кланяясь. Прислуживающие оказывают им мелкие услуги, помогают поджечь сигарету или пододвинуть стул. Молодые снуют здесь и там, неотступно следя за пожилыми, спешат исполнить их еще, возможно, невысказанное желание или просьбу, сбиваются в стайки, перешептываясь. Сегодня назначается новый босс семьи Кёкусин-кай. Это историческое событие.
Полиции не видно.
Служащие этой большой гостиницы делают все, чтобы ублажить гостей. Довольны ли гости? Нет? Служащие гостиницы покорно отвешивают поклон за поклоном. Судя по всему, им хорошо известны законы происходящего. Восемьсот человек, членов одной семьи якудза, соберутся здесь до завтра, и еще гости из других семей. Да, пусть все смотрят. В этой гостинице и в других постоялых дворах поблизости остановятся восемьсот человек, восемьсот мужчин, восемьсот одиноких людей — жестких, хрупких мужчин-детей, восемьсот якудза.
Полиции нет. И тем не менее, если случится внезапный налет, что же будет со мной? Но спустя много лет, проведенных в обществе этих людей, я, почти как и они, стал равнодушен к полиции.
Меня проводят в мою простую и красивую комнату. Разбираю вещи и жду дальнейшего развития событий. Потягивая зеленый чай, рассматриваю черные базальтовые утесы за окном, на которых появляются многочисленные образы людей мира тьмы, повстречавшихся на моем пути за последние несколько лет. Сегодня босс Исида, старец семьи, должен отдать полномочия временного исполнителя обязанностей главы семьи Тецуя Фудзита, избранному сыну покойного босса Окавы. Сегодня родится «Гото-оябун». С тех пор как не стало легендарного босса Окавы, у семьи не было главы. Тецуя Фудзита, которого босс Окава назначил перед смертью, был в тюрьме. И сегодняшняя церемония, быть может, нейтрализует обстановку в семье, ведь здесь соберутся восемьсот человек из Кёкусин-кай, а также многочисленные гости из других семей.
Банкет
Тысяча мужчин. Подушки дзабутон расположены по периметру празднично накрытых длинных столов. Облако дыма поднимается над нами. Официантки, молодые и в возрасте, в кимоно и с высоко собранными прическами в стиле гейш, подают еду и напитки сотням присутствующих, улыбаются, кланяются, переговариваются, кокетничают, скользят между рядов. Их называют гейшами горячих источников — «онсэн гейша». Эти женщины либо приняли уважительный титул гейши, либо их так прозвали народные шутники. Ведь в основном они — официантки, хостес, а порой и женщины легкого поведения, которых легко купить.
Молодая женщина, в кимоно, с традиционной прической, подсаживается ко мне и наливает саке. Я благодарю ее, она наливает мне еще. Еще и еще. Я больше не могу. Кладу руку на стопку, даю ей понять, что хватит. Она пытается завязать разговор и осмеливается спрашивать то, что другие спросить не решаются. Может, она кем-то подослана?
— Кто ты такой? Откуда ты приехал? Ты якудза?
Кто-то рядом со мной говорит ей: «Да».
— Как, правда? — спрашивает она.
Кто-то отвечает: «Да, у него даже наколки есть. По всему телу».
— Как, правда по всему телу? Может, покажешь? Гайдзин-якудза? Америка?
— Я не из Америки.
— Тогда откуда же? Ты гайдзин, верно? Тогда как же ты можешь быть якудза?
— Я не якудза.
— Но ведь он сказал, что да. Еще саке?
— Нет, спасибо. Я больше не хочу.
— Ты такой вежливый, гайдзин-сан. Поговорим попозже? Может, выпьем чего-нибудь, славный гайдзин-сан?
Новый босс Тецуя Фудзита произносит приветствия, после него выступают несколько важных людей из Кёкусин-кай, а также уважаемые гости из других семей. Тецуя объявляет о розыгрыше призов: стереосистемы, различных приборов для дома, видеокамер, путевок на отдых. Он еще раз приветствует меня и заявляет о полном содействии семьи моему исследованию и поддержке исследования от имени нового босса. Он также предупреждает окружающих с серьезным видом, что тому, кто не будет содействовать моему исследованию, придется иметь дело с ним. После чего он говорит: «Приятного аппетита!», и все набрасываются на еду в сгущающемся и медленно опускающемся все ниже облаке дыма.
На следующий день я, в сопровождении нескольких якудза, иду к горячим источникам. Гостиница построена на склоне, и мы спускаемся к раздевалкам, которые находятся намного ниже первого этажа. За окном я вижу воду, скалы и плещущихся в воде законопослушных японцев-катаги с раскрасневшимися лицами и закрытыми глазами. На головах некоторых из них маленькие белые полотенца. Огороженные бамбуковым забором ванны пахнут серой, вокруг красные скалы, от воды идет пар. Маленькая преисподняя.
В раздевалке я снимаю с себя одежду, оставляя ее в кабинке. Иду к ваннам, окруженным скалами, немного опережая моих спутников из якудза. Я все еще стесняюсь. И вот они выходят к ваннам, громко смеются, говорят звонкими голосами — пусть все слышат. Они как будто спустились с буддийских рисунков преисподней. Их тела — шедевры пьяных цветов, татуировки ирэдзуми, разукрашенные красными, синими, желтыми, черными, пурпурными и изумрудными цветами. Образы актеров театра кабуки
[6]
— красным и зеленым на груди, Каннон, божество милосердия, — на ягодицах, дракон — на нижней части спины, желтым и синим — проститутка на руке. Две зеленые змеи обвиваются вокруг сосков, с живота на бедра спускается жар-птица, пятнистый тигр забирается на плечо, бог огня в позе лотоса гневно взирает на небеса, рыбы с золотистой чешуей — на внешней стороне руки, цветок лотоса — на ягодицах, а также собаки, цветы, буквы санскрита, иероглифы китайские и японские. А вот и красно-оранжевый бог Фудо Миё взмахивает мечом на спине, изрыгая огонь. Бамбуковая роща на ногах.
У одного расписаны только плечи. У другого — руки и ноги, и лишь кисти рук и ступни чисты от наколок, образуя что-то вроде перчаток и носков. У другого расписаны вся спина и грудь. И еще один, у которого расписаны ступни, зад и даже половой орган, на котором изображена синяя змея с оранжевыми глазами. На животе по диагонали вытатуирована фраза: «Наму мё хо рен ге кё» — «Воспевайте сутру Лотоса».
Один из них, Мацумура, разукрашен наколками, завораживающими взор, от лысины до ступней. Даже на его лице, под левым глазом, черный вьющийся рисунок мифического демона. И даже на члене есть наколка. Неужели не было больно?
— Вот, посмотрите, сэнсэй. Мне говорят, что у вас в Израиле много воюют. У нас тоже воюют. Вы когда-нибудь были ранены? У вас есть шрамы? Подойдите сюда и взгляните. Здесь, под Буддой, был шрам. И здесь. Но художник Хоримаэ, специалист по ирэдзуми, сумел спрятать их под красивыми рисунками. Я ведь живая галерея. Я — это сплошные шрамы, которые стали полотном для рисунков. Я завещаю свою кожу музею, пусть показывают публике. Как вы считаете? Хотите, чтобы показали у вас — как способ борьбы с послевоенными увечьями?
