«Чудак-человек, — думал про себя Семенов, уверенно лавируя в потоке машин. — Все в себе носит, не хочет слабым показаться… Выговорился бы, отвел душу, сразу бы полегчало…»
Но Никита Никитич «душу отводить» не умел. Он считал, что руководитель не должен показывать свои проблемы подчиненным. У подчиненных своих забот хватает. А собственные неприятности Кудасов старался переживать молча и в одиночку. Он вообще не любил, чтобы кто-то видел его боль…
Никита Никитич мрачно смотрел в окно — даже замечательные виды аристократа Петербурга совсем одряхлевшего ко времени «расцвета демократии», не снимали нервного напряжения. Кудасов готовился к очередному неприятному разговору в главке.
Два дня назад начальник 15-го отдела РУОПа узнал о том, что полковник Полетаев, заместитель начальника ГУВД, курировавший работу РУОПа, отдал распоряжение создать специальную комиссию. Комиссии этой было поручено разобраться с обстоятельствами, приведшими к «факту нарушения действующего законодательства», имевшему место в 15-ом отделе. А дело заключалось в следующем — в самом конце сентября в РУОП обратился с заявлением некий мелкий бизнесмен, на которого наехали «пермские». Дело расписали в 15-ый отдел, непосредственно занялся им как раз Максим Егунин. По закону на проверку заявления отводилось три дня, в особых ситуациях — десять. А вот если опера не укладывались и в этот срок, то необходима была уже письменная санкция руководства на продление… На самом-то деле сроки нарушались частенько — на день, два или даже три, но на это обычно закрывали глаза. Обычно… В этот раз все вышло по-другому.
Полковник Полетаев, вызвавший к себе Кудасова и Егунина, был подчеркнуто официален и строг — глядя на оперативников поверх золоченых очков, он неприятным голосом отчитывал их, словно мальчишек, не смущаясь даже тем, что офицерская традиция категорически не рекомендовала устраивать выволочку начальнику в присутствии его подчиненных:
— Так наплевательски относиться к заявлениям граждан недопустимо! Сколько вы работали по заявлению Гришковца?
— Одиннадцать дней, товарищ полковник, — упавшим голосом ответил Максим.
— Одиннадцать! — потряс указательным пальцем Полетаев. — А положено сколько?
— Трое суток, в особых случаях — десять, — отрапортовал Егунин.
— Ну! Так в чем же дело?! Почему вы Закон нарушаете? Вы что, считаете себя на особом положении, а?
— Никак нет, товарищ полковник… — попытался было ответить Максим, но Полетаев уже не обращал на него внимания, упершись глазами в непроницаемое лицо Кудасова:
— А вы, майор, куда смотрели?! Руководитель обязан нести ответственность за действия подчиненных, надеюсь, это вам объяснять не надо?
Никита Никитич кашлянул и после короткой паузы доложил:
— Товарищ полковник, заявление, о котором идет речь, не только рассмотрено… По материалам, подготовленным в ходе проверки, проведена реализация, позволившая привлечь к уголовной ответственности лиц, подозреваемых в совершении правонарушения, указанного в заявлении.
Кудасов давно уже выработал тактику, согласно которой в таких вот «разборках» с начальством переходил на сугубо казенный, протокольный язык. Иногда это действовало, но в данном случае заместитель начальника ГУВД остервенился еще больше:
— Что вы мне зубы заговариваете?! Вам кто дал право Закон нарушать! Опять своевольничаете?!
Никита Никитич чуть прищурил глаза и прежним ровным голосом попытался как бы продолжить:
— В целях конспирации…
Полетаев, услышав слово «конспирация», чуть из-за стола не выпрыгнул:
— Какая, к хуям собачьим, конспирация?!! Нарушен Закон! Закон!!
Внезапно полковник успокоился, словно враз утратил весь свой обличительный запал. Уронив взгляд в лежавшие перед ним бумаги, он сказал негромко, но веско:
— Короче говоря, материалы в отношении вас будут направлены в городскую прокуратуру. Мною принято решение о создании комиссии для проведения служебной проверки. Результаты работы комиссии будут вам доведены. Свободны.
Кудасов и Егунин молча вышли из кабинета. В коридоре Максим нервно закурил сигарету и недоуменно приподнял плечи:
— Бред какой-то… Если порыться — то заявлений с большими сроками проверок можно найти не одну сотню… Чего он к нам-то прицепился?
Кудасов нахмурился и вздохнул:
— Сотню, не сотню… Каждый отвечает за свое… Формально, он прав. Так что, ты, Макс, не эти заявления просроченные ищи, а думай, как самому в положенное время укладываться.
— Никита Никитич?! — у Егунина чуть не выпала из губ сигарета. — Вы же знаете, что раньше никак не уложиться было… Люди-то, с которыми по заявлению работать надо было — из города выезжали… И потом — Ващанов был в курсе, добро давал…
— Давал, — кивнул Кудасов. — Устное… Так что на других ссылаться не будем. Ничего, Максим, не переживай. Все перемелется — мука будет. Так?
— Так-то оно так, — вздохнул Егунин. — Да только…
— Ничего, — перебил его Кудасов. — Все образуется. Тут, возможно, более сложные расклады…
Егунин с удивлением посмотрел на шефа, но Никита Никитич никак развивать свою мысль не стал:
— Все, закрыли тему. Пойдем работать. У нас реализация по дятловской бригаде на носу, так что давай-ка делом займемся…
Что же касается первого заместителя начальника питерского РУОПа Геннадия Петровича Ващанова, упомянутого Максимом, то он отнесся ко всем проблемам, свалившимся на шефа 15-го отдела, с сочувствием и пониманием. Ващанов вызвал Кудасова к себе в кабинет и предложил чаю, что было знаком большого расположения.
— Ничего, Никита, ничего, — со вздохом сказал Геннадий Петрович, не тратя времени на предисловия и показывая, что он полностью «в теме». — Я в прокуратуре переговорю, чтоб там не особо жестко… Можешь на меня рассчитывать. Вот ведь дурь какая… Не переживай, помогу обязательно.
— Я не переживаю, — пожал плечами Кудасов. — Просто времени жалко… С этой проверкой столько всякой писанины будет — пока докажешь, что не верблюд. А работы — выше головы…
— Да-да, — закивал Ващанов. — У нас в России всегда так: кто больше работает, того больше и наказывают…
На следующий день Кудасова и Егунина «дернули» к председателю комиссии по служебной проверке подполковнику Щеглову. Подполковник долго и нудно выяснял обстоятельства нарушения сроков и вымотал операм все нервы. Днем позже планировалась реализация по бригаде Саши-Дятла, но и это обстоятельство работу комиссии не затормозило — Кудасов и Егунин вновь должны были явиться к Щеглову…
Вот поэтому и ехал Никита Никитич в главк мрачным — несмотря даже на удачно проведенное задержание.
— Никита Никитич, — вывел Кудасова из глубокой задумчивости голос Семенова. — Можно, я курну в форточку?
— Кури на здоровье, — махнул рукой Кудасов, бросивший курить еще лет пять назад. — Травись, если охота…
