Утром следующего дня капитан Михеев, отвечавший за контролирование телефонных переговоров и перемещений Родственника, доложил о звонке журналиста Обнорского, в котором тот информировал Ващанова о предстоящем вечернем «сходняке» в «Пулковской».
«Что же ты делаешь, парень, куда ж ты лезешь…» — досадливо подумал Солодков, читая расшифровку.
Однако этот звонок должен был подтолкнуть Родственника к конкретным действиям… И Ващанов их действительно совершил — наружное наблюдение показало, что в 12.15 Родственник вышел из Управления, сел на свой «Запорожец», доехал до улицы Пестеля и позвонил из телефона-автомата не установленному абоненту… Установить собеседника Ващанова Солодкову удалось в 16.20, когда на его стол легла стенограмма разговора Говорова (пользовавшегося радиотелефоном сети «Дельта-Телеком») и неизвестного, звонившего из телефона на улице Пестеля… Разговор был небезынтересным.
— Алло… Здравствуйте, это я…
— А-а… Как дела, дорогой?
— Мои — нормально. А вот у вас, похоже — проблемы…
— Какие же?
— Я слышал, у вас сегодня банкет намечается?
— Ну… И что?
— Да ничего, просто в то кафе, где столы заказаны, может санэпидемстанция приехать — с проверкой. С директорской проверкой.
— С какой? — С директорской, с директорской проверкой! Там, говорят, несвежее мясо в холодильнике каком-то было…
— Понял тебя, дорогой, понял. Спасибо. Счастливо тебе, дай Бог тебе здоровья…
— Всего доброго…
Сопоставив время разговора Антибиотика с абонентом на улице Пестеля и временем звонка Ващанова из того же самого телефона-автомата, полковник Солодков, естественно, сделал вывод, что собеседником Говорова был как раз Родственник.
Все срасталось…
Вечерний визит сотрудников 15-го отдела РУОПа в гостиницу «Пулковскую» ничего не дал — «сходняка» в отеле не было.
На следующий день полковник Солодков поручил капитану Михееву подготовить все необходимые материалы по Родственнику с целью последующей передачи их надзирающему прокурору. Однако — «подготовить», это еще не значит «передать»…
Первого ноября 1993 года полковник Ващанов беспрепятственно убыл в Финляндию для чтения лекций и проведения рабочих встреч с коллегами из полиции Суоми.
* * *
В день отъезда Геннадия Петровича в Хельсинки до Никиты Кудасова смог, наконец, дозвониться журналист Обнорский — два предыдущих дня шефа 15-го отдела было просто не отловить на рабочем месте — по крайней мере Андрею это сделать не удалось. Обнорский, конечно же, уже знал о том, что визит руоповцев в «Пулю» никаких особых результатов не принес — так, дернули оттуда на «профилактику» пятерых молодых «бычков» да парочку сутенеров, да и то чисто из принципа, мол, не возвращаться же совсем с пустыми руками, раз уж все равно приехали…
— Ну что, — в голосе Андрея отчетливо слышались саркастические интонации. — Кто был прав? Или ты по-прежнему считаешь, что я блефовал?
Никита Никитич вздохнул, стараясь скрыть раздражение:
— Андрей… Я не считаю, что ты блефовал. Только я уже тебе объяснял — причины, по которым м-м… мероприятие не состоялось — они могли быть разными. И вообще… Давай эти темы по телефону обсуждать не будем… Хорошо?
— Хорошо, — легко согласился Серегин. — Тогда давай встретимся. Вечерком?
Кудасов замялся — у него полным ходом шла подготовка мероприятий по Антибиотику и потому свободного времени не было совсем.
— Старик… Тут у нас, понимаешь… Комиссия к нам из Москвы приехала. Трясут — как грушу осенью. Ты извини, но я несколько дней — совсем выключенный… Давай в начале следующей недельки пересечемся, а?
— Комиссия? — хмыкнул недоверчиво Андрей. — Комиссия — это плохо… Тебя же, вроде, уже проверяли недавно?
— Да вот, — кашлянул Никита Никитич. — Видать, недопроверили, мало крови попили… Только я тебя очень прошу, Андрей, очень ты, пожалуйста, без меня ничего такого не предпринимай… Я тебе при встрече, возможно, тоже кое-что любопытное расскажу. Ладно?
— А что расскажешь? — сразу заинтересовался журналист.
— Ну, при встрече… Хорошо?
— Хорошо, хорошо… Куды ж крестьянину податься… Ты только, Никита, смотри не переборщи — водишь меня все время как дурака на веревочке и еще хочешь, чтобы я тебе верил.
— Андрей…
— Да ладно, Никита, пока. Позвони, как посвободнее станешь…
Второго ноября начались, наконец, запланированные «мероприятия» по Виктору Палычу — два первых дня Антибиотик, находившийся под плотным контролем Вадима Резакова, следовал своему обычному образу жизни.
Ранним утром старик в сопровождении телохранителей подъезжал к бассейну «Спартак», где часок плавал в гордом одиночестве, потом Палыч «нырял» в свой офис на Московском проспекте, затем (опять-таки с эскортом) подъезжал к ресторанчику «У Степаныча», где находился до семи часов вечера, после чего убывал в загородную резиденцию под Репине. Там Антибиотик отдыхал до 22.00-22.30 и отправлялся в гостиницу «Гранд-отель Европа». В «Европе» Палыч сидел где-то до часу ночи и уезжал спать. Ночевал старик в разных квартирах, предпочитая не проводить две ночи подряд в одном и том же месте. Антибиотик, вообще, уделял большое внимание своей личной безопасности — в процессе следования от одной «точки» к другой пересаживался из машины в машину, никогда не выходя на улицу без плотного прикрытия телохранителей.
Никаких интересных встреч и разговоров у Палыча за эти два дня не было. Радиоперехват также не дал ничего любопытного. Со стороны могло просто показаться — ездит себе богатый дедушка по городу, не сидится ему, старому, на одном месте… Правда, дедок-то еще довольно шустрый — потому как на ночевку прихватывал с собой то одну барышню, то другую… Но это — как известно, тоже не криминал, любви все возрасты покорны. (Однажды старый уголовный авторитет Поленников так ответил Кудасову, удивившемуся, что пятидесятивосьмилетний Слава женился на двадцатипятилетней девушке: «Член ровесников не ищет, гражданин начальник!»).
В общем, Виктор Палыч вел себя просто как богатый и скучающий бизнесмен, а не как городской пахан… Правда, на второй день произошел забавный случай — по дороге в Репино его машину (старик предпочитал «Волгу-31029», правда, не серийную и с бронированными стеклами) остановил инспектор ГАИ. Проверка много времени не заняла, минуты через три вся кавалькада снова тронулась в путь. Но отъехав на километр от поста ГАИ, машины снова остановились, Антибиотик вышел, вытащил из брюк ремень и отхлестал им своего водителя — по мнению «наружки» за то, что тот грубо разговаривал с милицейским сержантом…
Интересные новости (причем, весьма неожиданного характера) появились лишь на третий день работы. Вечером четвертого ноября контроль доложил, что за кортежем Говорова с утра по городу неотступно следовала некая «шестерка» белого цвета. Причем человек, находившийся в машине, постоянно менял собственную внешность и «имидж автомобиля» — то шляпу сменит на кепку, то яркий шарф вокруг шеи намотает, то приклеит на заднее стекло знак «чайника», то заменит его на букву «У», то подголовники на передних сиденьях вдруг установит, то багажник на крышу прикрутит. Самым любопытным было то, что человек в «шестерке» явно приближался к пенсионному возрасту… Старичок-пенсионер поездил за Виктором Палычем до его убытия в Репине, а потом исчез — растворился на улицах города. Впрочем, «наружка» и не пыталась его вести, потому как имела другое задание.
