* * *
Тогда, в июне, она, добравшись до Стамбула, две с половиной недели ходила вечерами в ресторанчик «Джанна», что на берегу Босфора… Не дай Бог никому пережить то, что пережила она, переходя от отчаяния к надежде… Поняв, что ждать уже больше нечего, кроме повышенного внимания со стороны турецкой полиции к ее нестандартному поведению, Катя позвонила в Киев Егору Федосеевичу Алексееву, старому тренеру Сергея, на чьем хуторке под Лугой они все прятались — да, вот, не спрятались… Тем июньским утром, когда погибли, отстреливаясь от «братков» Челищев и Званцев, Федосеич сумел увести от погони лесной дорогой «Ниву» с Катериной и ее сыном Андрюшкой. Собственно говоря, возможность эту дали ему Сергей и Олег — не задержи они тогда бандитов, все бы легли в землю, потому что командовавший «карательной экспедицией» Череп не умел жалеть стариков, женщин и детей — да он, вообще, не умел жалеть никого, даже себя…
Егор Федосеевич довез полуневменяемую, беременную Катю до Киева и отправил ее оттуда в Стамбул с Андрюшкой, потому что именно там она должна была встретиться с Челищевым и Званцевым — старик ведь не знал, чем закончился бой на его хуторке, какая-то надежда теплилась…
Сам Федосеич остался в Киеве у своего старого друга — тоже тренера-дзюдоиста, воспитавшего не одного чемпиона. Возвращаться домой Алексееву, естественно, было нельзя, ведь Антибиотику (а точнее, его людям) никаких трудов не составило узнать, кому принадлежал дом, где прятались Адвокаты и Катя — и старик это понимал… А для Кати Егор Федосеевич оставался чуть ли не единственной ниточкой, связавшей ее с Родиной — все другие ее контакты были засвечены, киевского же телефона Алексеева не знал никто.
Кстати говоря, друг Федосеича оказался настоящим человеком — и приютил, и вопросов лишних не задавал… Звали этого человека Богданом Петровичем Нечитайло, и судьба его сложилась совсем не так, как у Алексеева. Дело в том, что Богдан Петрович, в отличие от Федосеича, не жил затворником и не терял связи со своими бывшими питомцами, а среди них было немало тех, кто, уйдя из спорта, занялся разными такими делами… Как бы это помягче сказать — такими делами, которые очень не нравились милиции, а особенно подразделениям, ориентированным на борьбу с организованной преступностью. На Украине сложилась любопытная ситуация — в некоторых крупных городах, например, весь рэкет контролировали спортсмены, известные когда-то всему Советскому Союзу…
Бывшие ученики не забывали своего учителя, и вскоре Богдан Петрович стал президентом одного спортивного фонда — случилось это уже после того, как Украина обрела «незалежность и самостийность»… Фонд этот был весьма интересной организацией, занимавшейся солидными делами — не такими, конечно, как партия Спорта Отари Квантришвили в Москве, но все-таки…
Так что был Богдан Петрович Нечитайло человеком известным, уважаемым и состоятельным, но при этом он умудрился сохранить еще и многие свои принципы — в том числе принцип, согласно которому старым друзьям нужно всегда помогать. Поэтому и приютил Нечитайло Федосеича, не вдаваясь в суть возникших у Алексеева в России проблем… Тем более, что материальная помощь старику не требовалась — Катя, улетая в Турцию, оставила Федосеичу около пятнадцати тысяч долларов — огромную по тому времени для Украины сумму, на которую можно было наменять столько карбованцев, что хоть стены ими оклеивай…
Пока Катерина находилась в Турции, Алексеев с помощью Богдана Петровича выправил себе новые документы, став гражданином Украины, купил квартирку в Киеве — и, вообще, начал обживаться. В квартирке, правда, жить еще было нельзя, там требовался большой ремонт, и Федосеич кантовался у Нечитайло — Богдан Петрович вдовствовал уже лет пять, два сына имели свои квартиры, а вдвоем старикам было как-то веселее — их очень многое связывало в прошлом, а старики — они все живут воспоминаниями, хоть беглые русские, хоть крутые «новые хохлы»…
Когда Катя позвонила из Стамбула в квартиру Нечитайло и мертвым голосом сообщила Федосеичу, что ребята так и не объявились, Федосеич долго молчал в трубку, а потом сказал с тяжелым вздохом:
— Ты их не жди, дочка… Не приедут они… Я тут газету питерскую прочел позавчера. В общем, не жди их, приезжай сюда…
(Питерская пресса поступала в Киев нерегулярно, но кое в каких библиотеках все же встречалась — однажды Федосеич решил поинтересоваться криминальной хроникой родного города и прочитал-таки небольшую заметку в «Санкт-Петербургских ведомостях» о разборке под Лугой, в результате которой погибли известные в городе на Неве бандиты — Белый и Черный Адвокаты.)
Через три дня Катя вернулась в Киев — старики встретили ее, как родную дочь (Федосеич, не называя имен и не вдаваясь в подробности, объяснил Богдану Петровичу, что Званцева попала в серьезные разборки с питерской «братвой»), старались отвлечь ее от тяжелых мыслей, утешить как-то — но Катерина все больше и больше погружалась в себя, вынашивая какую-то идею…
В июле она вдруг заявила, что ей необходимо срочно выехать в Швейцарию. И как ни пытались отговорить ее от этого и Егор Федосеевич, и Нечитайло, стояла твердо на своем — а ведь она уже на пятом месяце была, летать самолетами женщинам с такими сроками беременности не рекомендовалось… Но Катерина словно с цепи сорвалась, ей необходимо было добраться до денег, оставленных Вадимом Гончаровым в Цюрихском банке… Федосеич догадывался, для чего они так срочно понадобились Кате — не нужно было быть провидцем-вещуном, чтобы почувствовать, какой огонь горел в ее душе… Это был огонь мести, а месть, как известно, может превращать людей в одержимых, особенно, если нервная система у этих людей достаточно расшатана…
Нечитайло помог Кате приобрести новый служебный паспорт, со швейцарской визой дела обстояли несколько сложнее, но через две недели и они благополучно разрешились, подтвердив еще раз одну старую истину: все люди во всех странах одинаковы — везде есть честные, а также такие, которые сделают, что угодно, за деньги… Швейцарцы, выяснилось, исключением не являлись — а иначе как можно было объяснить появление красивой сорокапятисуточной визы в паспорте некой Гриценко Марии Васильевны?
Андрюшку Катя оставила на Федосеича и в начале августа прибыла в Цюрих… Она очень волновалась, отправляясь в банк, который называл ей Вадим, но этот визит прошел без сучка, без задоринки — она назвала пароль, потом написала пятнадцатизнаковую комбинацию из букв и цифр, и служитель проводил ее в специальное помещение, куда через несколько минут внесли небольшой сейф… Оставшись одна, Катя набрала многие годы хранимый в памяти шифр на замке и открыла несгораемый шкаф…
Вадим Петрович Гончаров не посвящал жену полностью в свои финансовые дела — Катя предполагала, что он сумел вывести из Советского Союза большие деньги, но не подозревала, что эти деньги не просто большие, а огромные…
В сейфе, кстати, наличных денег было не очень много (всего около ста тысяч долларов в разной валюте), зато там нашлась целая кипа весьма любопытных документов. Катерина начала суетливо разбирать их и сразу же натолкнулась на большой конверт из плотной желтой бумаги, на котором было выведено по-русски аккуратным четким почерком Вадима Петровича: «…Н.Гончаровой, лично. Вскрыть только в случае смерти Гончарова В.П.»
