Девятого марта 1997 года Костомарова всей конторой провожали на пенсию. Как седьмого числа в отделе в честь женского праздника столы сдвинули, так до девятого они и простояли. И затем понеслось: речи, цветы, подарки, Почетная грамота от начальника ГУВД. Это, так сказать, часть официальная, а далее пошла программа культурная: речи, водка, вино, шампанское, танцы. Посидели душевно, даже лучше, чем седьмого числа. Оно и понятно – седьмого народ, в основном, задерганный, озабоченный предстоящим празднеством, и ему особо не до веселья. Принял после работы свои законные сто пятьдесят – и побежал по магазинам. Другое дело – число девятое: торопиться домой к жене не нужно, поскольку праздник позади, опять же трубы после вчерашнего горят. Словом, есть все условия, чтобы задержаться подольше и посидеть обстоятельно. К тому же не стоит забывать, что провожали не абы кого, а самого Иваныча, про которого среди молодых «грузчиков» упорно ходили слухи, что он успел чуть ли не в конармии Буденного послужить и лично два десятка беляков шашкой пополам разрубил.
Ближе к ночи банкет продолжился уже на квартире Валерия Ивановича. Естественно, всех желающих двухкомнатная берлога, в которой Костомаров жил вместе с женой Ольгой Аркадьевной, вместить не смогла. Так что поехали лишь самые близкие друзья, да VIP-персоны местного пошиба. С этого момента в культурную программу вечера были внесены некоторые изменения: шампанского и вина уже не наблюдалось, а танцы сменило пение под гитару. Постепенно начали сдавать даже самые стойкие – дежурный водитель, матеря судьбу и своего напарника, из-за которого вынужден был выйти на работу не по графику, задолбался развозить начальственные тела в разные концы города. Наконец, около двух часов ночи все успокоилось. Виновник торжества, провожая последнего гостя, уснул в прихожей, и Ольге Аркадьевне стоило большого труда переместить мужа в комнату на диван.
А в двадцать минут пятого в квартире Костомаровых зазвонил телефон. Несчастная Ольга Аркадьевна, у которой от пережитых событий разболелась голова, усилием воли заставила себя подняться с кровати и снять трубку.
– Будьте добры, Валерия Ивановича, – по вежливо-уверенному тону звонившего Ольга Аркадьевна поняла – звонят с работы. Она посмотрела на разметавшегося по дивану и задающего артиллерийского храпака мужа и с ходу сочинила профессиональную отмазку:
– Валерий Иванович принимает ванну. Что ему передать?
– Передайте, пожалуйста, что у нас тревога. Общий сбор. Время пошло с четырех двадцати пяти.
Это был знаменитый общий сбор всего личного состава ГУВД, организованный по прихоти генерала Пониделко, печально известного своими «бежевыми» реформами,
[51]
борьбой с коррумпированными сотрудниками и организацией крестового похода на «тамбовских» (впрочем, последние о существовании такового узнавали преимущественно со страниц газет и журналов). Кстати, на памяти видавших виды ментов, такого количества подлянок, которые за два года стояния на капитанском мостике питерской милиции устроил генерал Пониделко, не позволял себе ни один начальник милиции. Ни до, ни после него.
Ольга Аркадьевна почти сорок лет была женой разведчика, и в этой жизни удивить ее чем-либо было трудно. Поэтому она не стала задаваться вопросом «а с какого, собственно, ее теперь уже пенсионера вызывают по тревоге?» и, руководствуясь принципом «надо – значит надо», решительно принялась за нелегкое дело мужней побудки. Не будем здесь описывать, чего ей это стоило, однако мужественная женщина справилась – через двадцать минут ошизевший и мало что соображающий Валерий Иванович был вытолкан за дверь вместе с дежурным чемоданчиком, в котором лежал стандартный набор стандартного милиционера, вызванного на любимую начальственную забаву, именуемую «учебной тревогой».
Костомаровы жили «у черта на рогах», то бишь на Суздальском проспекте. Вполне естественно, что в такую пору ни один уважающий себя общественный транспорт работать не будет, поэтому Валерий Иванович, включив автопилот, медленно побрел по мартовскому морозцу строго на юг в надежде зацепить такси или частника. И он его таки зацепил. Частником оказался Гурьев, который любил бомбить именно по ночам, поскольку в это время клиент, как правило, более сговорчив и меньше торгуется (холодно и спать хочется). Валерий Иванович уселся на переднее сиденье, кинул под ноги чемоданчик и на вопрос Антона маршальским жестом указал вперед. Затем отрывисто уточнил: «На юг… Центр… Промежуточный финиш – угол Энгельса и Просвещения». Гурьев усмехнулся, дал по газам и в три минуты домчал Костомарова до «промежуточного финиша». Здесь седовласый ветеран вылез, дошел до круглосуточно торгующих ларечков (оставив Антону в залог чемоданчик) и пару минут спустя вышел из ларька с двумя бутылками пива «Охота крепкое».
Гурьев с интересом наблюдал за тем, как старичок залихватски, не отходя от ларечка, залпом опустошил первую бутылку. Вторую он потягивал уже в машине. Поправив здоровье столь бесхитростным способом, старичок оживился: глаза потеплели, лицо приобрело более осмысленное выражение. Он как-то сразу сделался весьма словоохотлив, и всю оставшуюся дорогу они провели в разговорах «о том о сем». Гурьев и сам не понял, каким образом старичку удалось вот так вот, с ходу, непринужденно, что называется, втереться в доверие. В результате, по большей части говорил Антон, а старичок внимательно слушал и лишь изредка подбрасывал в их беседу «дровишки». За те двадцать минут, что они добирались до места, Антон успел поведать старичку едва ли не про всю свою молодую жизнь, упомянув, в том числе, что занимается поиском работы. (К тому времени Антону действительно уже надоела вся эта дерготня и он подумывал прибиться к чему-то более-менее постоянному. Так как иного, кроме школьного, образования у него не было, Гурьев решил податься в водители и уже несколько недель регулярно покупал газеты с соответствующими объявлениями). Старичок выслушал Антона, поинтересовался, служил ли тот в армии, и, получив утвердительный ответ, кивнул удовлетворительно и предложил Гурьеву пойти работать «к ним», не уточнив, правда, кто такие «они». Щедро расплатившись с Антоном, старичок продиктовал ему номер своего телефона и попросил обязательно позвонить. На том и расстались.
Валерий Иванович входил в число лиц, которых о тревоге предупреждал непосредственно дежурный по Управлению. Понятно, что схему персональных оповещений в связи с уходом Костомарова на заслуженный отдых переделать еще не успели. Так что в эту ночь дежурный отзвонился Валерию Ивановичу на автомате и тот, будучи разведчиком старой закалки, примчался в контору, уложившись, в отличие от многих молодых, в отведенный для сбора полуторачасовой срок. Когда дежурный по отделу увидел на мониторе камеры слежения входящего в здание Костомарова, он, мягко говоря, прибалдел, вышел навстречу ветерану и, удивленно моргая, произнес:
– Ты чо, Иваныч, восстановиться решил, что ли?
Костомаров недоуменно вскинул брови, явно не понимая вопроса.
– Дык мы ж тебя, блин, только вчера вроде как на пенсию проводили, а? – уже менее уверенно спросил дежурный, подумав, что, может быть, это у него самого начались проблемы с головой. И тут-то Валерий Иванович, наконец, вспомнил все… Когда в кабинете начальника собрали шестерых, не уложившихся в норматив молодых, и еще двоих, у которых в «тревожном чемоданчике» недоставало каких-то мелочей, начальник отдела торжественно вывел на середину комнаты Костомарова и назидательно сказал:
