А вечером Александр Сергеевич отправился на встречу с Ладониным. Эту встречу Нестеров инициировал сам, хотя и понимал, что разговор может оказаться непростым. Но оттягивать его и дальше не имело смысла – Ладонин был в курсе всех последних событий и знал, что завтра оперативники попытаются взять Ташкента. После того, как «заговорили» пальцы на бутылке, бригадира посетила шальная мысль, что теперь они, в принципе, могут обойтись и без Ладонина. Эта мысль, которая в течение нескольких дней не давала ему покоя, возникла из-за того, что Нестеров был более чем уверен: «второй фронт» имеет на концовку этой истории несколько иные виды. Но бригадир все-таки решил играть в открытую. И от этого решения на душе у него стало удивительно комфортно и приятно, потому что это было по нему. И вот сегодня Нестеров легко шел на встречу с Ладониным. Легко, так как он был уверен, что прав.
Ладонин ждал Нестерова в ресторане на Суворовском. Бригадир зашел в зал и мгновенно оценил стол: перед Игорем Михайловичем стояли две пустые суповые тарелки, а из третьей он ел томатный суп. Сперва Нестеров разозлился, подумав, что за столом сидят еще два едока, а значит, две пары посторонних ушей, но, увидев всего одну столовую ложку, и ту – в руке Ладонина, удивился.
– Ну люблю я томатный суп. Немного неприлично, что ли? – встретил Нестерова довольный Ладонин.
Нестеров пожал ему руку и присел. Ладонин жестом показал на меню.
– Я бы оформителю этого заведения глаз на жопу натянул за эдакое оформление – какая-то совершенно агрессивная посредственность, – пробурчал он, будто оправдываясь. – Но суп здесь классный.
– А масло тут классное? – спросил Нестеров.
– Масло и черного хлеба! – приказал официанту Ладонин.
– Экий вы, однако…
– Понимаешь, Сергеич, за тот короткий срок, что я прозябаю на этой планете, я чуть-чуть узнал людей. Вот, скажем, у тебя, к примеру, иногда случаются приступы жажды черного хлеба, густо намазанного маслом и обязательно посыпанного крупной солью. У меня, кстати, иногда случаются сосисочные приступы. Но приступы – это хорошо. Это значит, что человек помнит прошлое, и оно ему нравится… А вот у этой приступов быть не может, – Ладонин мотнул головой в сторону официантки, которая слегка подтанцовывала под куплет типа «он не дождался, а я загрустила». – У нее есть одна жажда – иметь такую же мобилу, как у меня, и позвонить с нее Ваве. Позвонить и обязательно произнести «Bay!».
– Ну, нашел объект для обличения, – даже не повернув головы в сторону девушки, удивился Нестеров.
– Не в обличении дело. Я про себя все знаю.
– Давай о Ташкенте, – предложил Нестеров.
– Знаешь, Александр Сергеич, мне иногда кажется, что Ташкент лучше, чем такие. – Ладонин снова покосился на официантку. – Ташкент, он яркий. А у них яркие только прокладки с крылышками.
– Давай о Ташкенте, – повторил Нестеров.
– Давай, давай, – согласился Ладонин. – Наяривай!
Ладонин отвалился на мягкую спинку диванчика и стал похожим на доброго дракошу, объевшегося шоколадом.
– Мы оба знаем, что завтра Ташкента могут принять.
– Тебя что-то смущает? – захотел было улыбнуться Ладонин, но сдержался.
– Смущало… Короче, я хочу откровенно и в лоб спросить – у тебя какие на него планы?
– А-а-а… – протянул Ладонин и уже не смог сдержать улыбку. – Опасаетесь, что я его того? Зарэжу?
– Были такие мысли, и я считаю, что это неверно. Неправильно нам с ксивами выводить на убой. Даже на убой Ташкента.
– Але-але! – замахал Ладонин руками. – Давай-ка без внутренних убеждений. Я сейчас все тебе расскажу… Кстати, кушать будешь? Последний раз спрашиваю…
– Нет. Я честно – не хочу.
– Так вот, дело не в том, что правильно или неправильно. Просто тебе страсть как некомфортно. И вот это правильно, потому что ты всегда ел бутерброд так, а тут оп-па – иная история. Но на самом деле иной тебе она только кажется… Ты ведь не стал тихарить от меня информацию – так? А я ведь тоже об этом думал.
– О том, чтобы тоже стихарить?
– И об этом. И о том, что ты можешь себя повести по-иному… Нет, ты мне все-таки скажи – ты есть будешь? – Ладонин засмеялся.
Нестерову полегчало, напряжение ушло, а Ладонин продолжил:
– Скажи, Сергеич, у нас есть отношения?
– Да, конечно.
– И я так считаю. Посему, если мы будем лукавить друг с другом, наши отношения не испортятся, а просто растворятся в «ты меня должен понять… я тебя, с одной стороны, понимаю…» и прочей пурге. Ни тебе, ни мне этого не нужно. Поэтому мы будем все делать вместе – как задумано и как пойдет. Сядет хорек этот норный – отлично! Кстати, я об этом уже размышлял и кое-что продумал. Ведь он будет сидеть за Тагилом, то есть в Тагилстрое-Тагиллаге? А там ему можно такие хлопоты бубновые организовать…
– Далековато будет.
– А у меня кореша в Уралмаше есть надежные, – намекнул Ладонин. – Но вперед фантазировать погодим. Давай на днях со статуей разберемся.
– Давай разберемся.
В этот момент в кармане Ладонина заголосила мобила. Игорь раздраженно посмотрел на высветившийся номер, однако ответил:
– Да… Я… Какой Владимир?… Когда звонили?… И что?… Да вы что, Владимир, совсем охуели?… Какого вы… Хотя, постойте, как вы говорите?… И сколько это может стоить?… А размер?… Ни фига себе!.. А если отдельными кусочками? Хорошо, я возьму один… Да-да, я беру, перезвоните в понедельник моей секретарше… И вам того же…
– Что сторговал? – поинтересовался Нестеров.
– Да так, одну безделушку, потом покажу. Так на чем мы остановились? Ах да, завтра вы захомутаете Ташкента, а мы с тобой продолжаем жить, ничего друг от друга не скрывая. Так?
– Так точно. Попробуем захомутать.
– А почему в голосе нет металлической твердости?
– Понимаешь, завтра вся надежда лишь на то, что Дронов выведет наших на Ташкента. Прикинь, как обидно будет, если они его потеряют. Или случится еще какое-нибудь ЧП?… Блин, знать бы наверняка место, где они встречаются, – мы бы заранее подготовились…
– Фотографию бабы в подсобке наклеили? – улыбнулся Ладонин.
[86]
– Типа того.
– А хочешь, я узнаю, где будет проходить встреча?
– Очень хочу. Подожди, но ведь мы, кажется, договаривались, что не будем скрывать друг от друга информацию.
– А у меня ее пока и нет. Но если получится, я для тебя ее достану… Не боись, подполковник, без твоего «утверждаю» я его трогать не стану. Веришь?
– Да.
– Тогда атакуем?
