– Ты о чем, Андрюша? – Кристина сразу как-то осунулась.
– О том, что две лоджии, холл и окна на набережную, – слишком жирно для старого мудака.
– Пожалуйста, не кричи, – попросила Кристина. Выглядела она беззащитно, словно снова сделалась несчастной маленькой школьницей, которую вечно пьяный мерзавец отец надолго разучил улыбаться.
– А я и не кричу! – повысил голос Андрей. – Ты позвони дауну, узнай, как там твоя «девяносто девятая» модель поживает. Не заржавела в гараже? В сауне с травматизмом как?! Никто кипяточком не ошпарился? Рэкетиры какие левые не наезжали? Ой, боюсь, со дня на день пожалуют!
Кристина всхлипнула, не похожая на саму себя. Это его окончательно достало.
– Так вот, я тебя спрашиваю, не жирно хорек устроился?!
– Андрюша, что на тебя нашло? Мне с утра нехорошо. Живот болит. И ноги крутит!
– А у болвана ничего не крутит?!
Кристина расплакалась.
– Мне казалось, – проговорила она сквозь слезы, – что тебе была нужна я. А не сауна с машиной. Очень жаль, но видать, я ошиблась… – ее лицо позеленело. Согнувшись пополам, Кристина выскользнула из кухни и исчезла в ванной. Андрей поспешил следом, но дверь захлопнулась перед носом. В ванной побежала вода. Потом Андрей разобрал плеск и подумал, что Кристина умывается. А затем ее шумно и мучительно вырвало.
– Кристина?!..
Ответа не последовало. Андрей прижался ухом к двери, но услышал лишь журчание воды.
– Кристина. У тебя все в порядке?
«А ты не слышишь, кретин, в каком она порядке?»
Он караулил под дверью не менее получаса. Наконец, отодвинулась щеколда. Кристина была бледна, и казалась совсем потерянной.
– Что с тобой, детка? Тебя тошнит?
Кристина, держась за живот, прошла в комнату и улеглась на кровать, укрывшись одеялом с головой.
– Ты что, отравилась?
– Иди покушай, милый. – Слабым голосом попросила она. – Куриный суп на плите. С клецками, как ты любишь. Салат в холодильнике.
– А с тобой-то что?
– Ничего. Пройдет. Не волнуйся.
По пути на кухню Андрей испытал уколы раскаяния, впрочем недостаточные, чтобы испортить аппетит.
Весьма обстоятельно поужинав, наевшись до отвалу, как сказал бы отец, или натасовавшись по самые гланды, как наверняка выразился бы Протасов, Андрей вплыл в комнату и приземлился на краешек кровати. Кристина лежала зажмурившись, и дышала ровно и тихо.
– Кристя?… – шепотом. – Ты как? Получше, а?
Она нерешительно кивнула. Губы дрогнули, сложившись печальной улыбкой.
– Ты не обижайся, хорошо? – попросил Андрей, по-своему истолковав ее состояние. – Я это… ну… сорвался… Ты понимаешь, день такой сегодня… Десять часов на ногах. Туда-сюда… Там крик, там угрозы… Осточертело мне все… Вот… Не принимай близко к сердцу, ладно?…
Кристина высвободила из-под одеяла руку и откинула ему челку со лба.
– Волосы у тебя такие мягкие.
Бандура воспрянул духом.
– Ты не сердишься, да? Терпеть не могу с тобой ссориться. Мир, да?
Кристина ласково улыбнулась.
– Ты такой красивый у меня. И такой глупый.
– Почему это, глупый?
– Не знаю. Наверное, потому что молодой…
* * *
К вечеру разговор снова коснулся Бонасюка.
– Ты извини, что я сорвался, – попросил Андрей. – Просто я подумал… Мы с тобой тут ютимся, как кроты в норе, а он в шикарной квартире проживает. У него машина, а у нас нет. Ну, на фига этому черту машина, если его, как ты сама говорила, от общественного транспорта прет?
– Он ездит на дачу. Редко, но ездит.
– Так у него еще и дача?! Вот и скажи – разве это справедливо? Ты ему бизнес раскрутила, чтобы он в баксах купался, а мы тут на сухарях сидели? Нет, ты что, Собес?
– Мы не сидим на сухарях.
– Пока не сидим…
– Перестань, Андрей… Не пугай меня… – в соответствии со своими словами Кристина и вправду побледнела.
– Счастье конечно не в деньгах, – продолжал он, беря ее под локоть. – Только, как ты считаешь, свой дом легче с нуля строить, или, когда кое-что за душой есть? Фундамент, например? Я ведь о нас думаю…
– Андрюша, – попросила Кристина. – Давай не будем. Мне с тобой хорошо. Я куда счастливее в этой тесной гостинке, чем год назад, когда у меня были и деньги, и большая квартира. Возможно, у меня не было главного. А теперь есть, понимаешь? В сравнении с этим все остальное кажется такой ерундой.
– Ладно, – пробурчал Андрей. – Пускай Бонасюк живет, кум королю, а мы будем лбом стены пробивать. У верблюда два горба потому, что жизнь борьба. Сегодня в меня стреляли. Промазали. А завтра могут и попасть. И, нету нас с тобой. Понимаешь? И ничего не сбудется, о чем мечтали. Мне эта работа – вот где. – Андрей провел пальцем по кадыку. – Я бы завязал, клянусь Богом, только где деньги брать? Ты думаешь, я не соображаю, чем могу закончить? В любой момент. Либо тюрьмой, либо моргом. Я же не полный идиот. – Он мрачно усмехнулся. – Но, куда бедному крестьянину податься…
– Для любого бизнеса нужны бабки. Чтобы вшивый ларек поставить, десять кусков возьми и выложи. Заводы стоят. Да я и делать ни черта не умею. Десять классов за спиной. Я б автомастерскую открыл, так опять же, ни инструмента, ни гаража. И потом: РАЗ ЗА РАЗВОДНОЙ КЛЮЧ ВОЗЬМЕШЬСЯ – ТАК И БУДЕШЬ ДО ГРОБА ГАЙКИ КРУТИТЬ. А тут, мурло старое, мудище, пятнадцать лет у тебя на шее. Ему ни черта по жизни не надо, у него и так все имеется. Вот и строй светлое будущее, как знаешь.
После столь жаркой речи Кристина притихла, а Андрей отправился в кухню – слов было сказано так много, что в горле пересохло. Вернувшись, он застал ее в той же позе, лежа под одеялом. Андрей двинулся к телевизору, и с хрустом нажал кнопку питания. Телевизор был черно-белой, здоровенной «Весной», лет на пять моложе Андрея. С круглыми ручками регулировки яркости и контраста, вращать которые было бесполезно. Экран диагональю в 62 сантиметра с удручающим постоянством демонстрировал сумерки. Будь то боевик, новости или шоу, действия происходили во мгле. Тяжелый корпус из шпонированного дубом ДСП напоминал башню артиллерийской установки броненосца времен русско-японской войны. Ламповые внутренности, нагреваясь, мерцали через щели в задней панели загадочным бордовым свечением, вырабатывая столько тепла, что Бандура сушил на телевизоре носки. Точно такой же «ящик» стоял некогда у родителей Андрея, так что конструкция была до боли знакомой. Но, почему-то не вызывала ностальгии. Андрей предпочел бы «SONY», или, на худой конец «Panasonic». Впрочем, приходилось довольствоваться тем, что есть.
– Телевизор черно-белый и жизнь такая же, – пробормотал Бандура, устраиваясь в ногах Кристины. – Пускай Васек по цветному смотрит. Он, видать, заслужил.
