– Я попросил его позвонить в МУР и направить в высотки людей, – куснув губу, сообщил Саланцев.
– Остановитесь, оперативные сотрудники, – поморщился следователь. – Именем закона вас заклинаю. Ваша активная жизненная позиция не может не вызывать восхищения, однако всякую энергию надобно направлять в верном направлении.
В кабинете, в отличие от прохлады в гостиной Кайнакова, было довольно жарко. Взмокший воротник рубашки останавливал Кряжина, препятствуя его стремлению включить кондиционер сразу, однако на этот раз страх перед простудой не смог пересилить жажду свежести. Подняв со стола пульт, следователь направил его на вытянутый агрегат под потолком и нажал кнопку.
По мере того как в комнату стала поступать прохлада, угасал пыл сыщиков. Торопов отзвонился в МУР, спец наладил аппаратуру, и вскоре в кабинете послышалась запись телефонного разговора.
Дверь распахнулась, в кабинет вошел начальник следственного Управления Генеральной прокуратуры Смагин. Оперативники, не в силах оторвать взглядов от погон с тремя большими звездами, с почтением встали. Кряжин кивнул на аппарат, и начальник молча присел на край широкого стола следователя. Этот жест вызвал у оперов еще большее уважение, чем звезды на новеньких погонах. Только свой человек во время рабочего момента может сесть на стол. И сразу возникли сомнения: этот старший советник на самом деле начальник Управления? В тоскливых взглядах сыщиков засветилась надежда на то, что когда-нибудь и они дорастут до того положения, когда начальник Главка или министр МВД будет вот так заходить и садиться на край их стола…
– И ты решил вывести группу? – спросил Смагин, когда спец остановил пленку.
– Они полностью владеют ситуацией в квартире. Телефоны, имеющиеся в доме, прослушиваются. Под контролем и обстановка внутри квартиры. Думаю, что она и просматривается, если, конечно, говорящий по телефону не видел, как я задергиваю портьеры, а лишь слышал звук. Если второе верно, то нужно отдать должное сообразительности мерзавцев. Сблефовав, они сказали: «Внимание, мы не только слышим, но и видим».
Следователь наконец-то поздоровался с начальником и приблизился к сейфу. Вынул кобуру, подумал и стал разматывать для надевания. Ремни на ней были новы и блестящи, из чего опера мгновенно заключили, что она не надевалась ни разу после того, как была выдана со склада. И ужаснулись, когда увидели пистолет. Его, несомненно, регулярно чистили, но весь его вид убеждал в том, что если из него и стреляли, то только оружейники на заводе во время пристрелки.
Кряжин между тем снова сунул «макаров» в твердую кобуру и погрузил обратно в сейф.
– Если их требования к Кайнакову серьезны и речь идет о больших деньгах, им проще за неповиновение отца убить сына, а потом забрать жену. Вторично Альберт Артурович звать на помощь власти не станет. Он просто сразу сделает все, как нужно, чего бы это ни стоило.
– Может, Кайнаков обидел кого-нибудь, а сейчас терпит нужду по этой причине? – предположил Саланцев, ковыряя каблуком пол кабинета. – У меня есть сын. Он просил меня сегодня сводить его в кино про рыбку-клоуна. Он гуляет под присмотром воспитателя детского сада, и его никто не станет похищать, потому что мне нечего предъявить.
– Я бы сказал более, – вмешался Сидельников. – У честных людей детей не похищают. Но это так… Лирика. Искать нужно как можно быстрее, потому что ребенок тут совершенно ни при чем.
Окинув компанию вдумчивым взглядом, советник снова вернулся к сейфу, выгреб с его дна несколько папок и бросил их на стол. Грохнула закрываемая дверца, а следователь, как сеятель, стал разбрасывать увесистые корки с тесемками на колени «муровцев».
– Здесь материалы о похищениях детей за последние два года. Они совершенно идентичны по социальной принадлежности жертв, целям похитителей и конечным результатам. Я хочу, чтобы вы изучили каждую букву этих документов и высказали свои мысли об этом завтра утром.
– Я что-то не понял, – громко заметил Смагин.
– Это не дела, – краешками губ улыбнулся следователь. – Это мои личные записи по ходу расследования. Констатация фактов без комментариев. Комментарии я хочу услышать завтра из уст этих господ.
– Если бы знать, что квартира не просматривается, задача значительно упростилась бы, – произнес, сползая со стола, Смагин. Он сполз для того, чтобы наполнить стакан газировкой из сифона следователя.
Отличительная черта всех начальников – констатировать очевидные вещи, выдавая их за звенья собственной цепи рассуждений. После этого очень трудно кого-либо уверить в том, что к последующему успеху они не имеют никакого отношения. Начальник следственного Управления не был знаком с оперативниками. Точнее сказать, они не были знакомы с его манерами, а потому именно такие мысли в голову сыщиков заползли сразу и навсегда. И только Кряжину было хорошо известно, что если в этом доме на Большой Дмитровке и есть кто-то сообразительнее его самого, так это начальник следственного Управления Смагин.
Те же мысли, только в отношении Кряжина, преследовали, по-видимому, и Смагина, поскольку он, провозгласив тезис, не требующий доказательств, вопросительно посмотрел на следователя. В конце концов, он, Смагин, прав. Было время, когда напрягался он. Теперь же старший советник юстиции напрягается над решением других задач, а Кряжину приходится напрягаться над теми, которые казались ранее неразрешимыми для Смагина.
– Есть только один способ это проверить, – бросил следователь. – Хотя это рискованно. Но другого пути я не вижу. Может быть, видит кто-то из здесь присутствующих?
Никто не понимал, о чем вообще идет речь. О чем вещает следователь? Какой путь? Прокурорский кураж начинает давать о себе знать?
– Кто-нибудь, дайте мне свой мобильный.
Из пяти предложенных Кряжин выбрал тот, что оказался ближе, и посмотрел на запястье.
– Через пять минут все выяснится. Торопов, можешь пока сходить за водой для чая. Это по коридору налево. Только не перепутай таблички, женский силуэт на дверях практически не отличается от мужского.
Пока милиционер в оцепенении стоял перед двумя дверями туалета Генеральной прокуратуры Российской Федерации и пытался выяснить, на какой изображена длинная юбка, а на какой короткие брюки, Иван Дмитриевич Кряжин, упершись локтем в колено, нажимал на мобильном телефоне Саланцева кнопки, стремясь выразить русские слова латинскими буквами.
– Я знаю наверняка, что сейчас в квартире Кайнаковых есть только один телефон, не подключенный злодеями к прослушиванию.
Закончив разговор, Альберт Артурович опустошенно опустился на резной стул, на котором совсем недавно лишилась чувств его жена, и уставил в пол оловянный взгляд.
Кажется, Ангелина Викторовна была права. Кому нужно теперь это великолепие под стиль времен Великой французской революции? Президент несокрушимой корпорации «Транс-Уголь» даже не мог предположить, чем закончится этот разговор. Пять минут, заставивших пересмотреть всю жизнь.
