Подъездные пути к этому времени были зачищены милицией, а спящие на чемоданах пассажиры задержавшихся рейсов даже не представляли, что происходит за стеклянными стенами вокзала. Видели мигалки, слышали говор по громкоговорящей связи и лишь бурчали на предмет того, что «снова, видать, привезли таких, для кого погода всегда летная».
Дабы не будоражить и без того взволнованное московское население, а также не портить мнение о столице среди ее гостей, сопровождение помятого «Форда» во главе с Кряжиным сделали все возможное, чтобы милицейская иномарка прибыла к месту с минимальным ажиотажем.
И когда Немиров увидел самолет, он сразу связался по телефону с Кряжиным (на этот раз уже напрямую – теперь нет смысла играть в «сломанный телефон»).
– Иван Дмитриевич, – сказал он, – я понимаю, что вы в самолетах разбираетесь не так, чтобы очень. Но я велел вам выставить на полосу «Як-40». Вы так произнесли летунам название самолета, что они поняли: «Ан-2»?
– Олег Матвеевич, – поспешил объяснить следователь причину, заставившую выставить на бетон аэродрома летающий агрегат с баками, емкость которых была в десять раз меньше затребованного, – из «яков» здесь лишь служебный самолет мэра столицы. Вы, надеюсь, не думаете, что он дал бы вам его погонять?
– А вы, надеюсь, не думаете, что я собрался опылять шереметьевские угодья? – он подумал и спросил о парашютах. – Вы весь на виду, Кряжин, ей-богу. Хотите сбить меня ракетницей при подлете к Финляндии?
– Где Коля? И я выгоню на полосу «Су-27».
Немиров расхохотался.
– Мы с пилотом и моей подружкой там не поместимся. Или хотите, чтобы я и здесь усадил ее за руль? Пусть будет «кукурузник», Иван Дмитриевич, но это унизительно только для Генеральной прокуратуры.
Он не прерывал связь. Прижимал одной рукой к уху телефон, второй – пистолет к голове девушки. Так и вошли они в салон «Ан-2», тесно прижавшись друг к другу.
Командир отряда «Альфы» приблизился к следователю и сказал, что за пилота может сойти один из его сотрудников. Кряжин отрицательно покачал головой и велел ожидать приказа. Командир молча согласился. Он подчиняется тому, кто руководит операцией, а руководителем ее здесь был советник юстиции из Генпрокуратуры.
Пилоту Немиров велел раздеться до майки и несколько раз провернуться на месте под фонарями аэровокзала. Очень не хотел он, по-видимому, чтобы Кряжин пошел на поводу у спецов. В крайнем случае Немиров мог сделать все, что угодно.
Понимал это, сжимая телефон, и советник. Из всех, кто находился сейчас рядом с ним, лишь Саланцеву были известны причины перестраховки следователя. В руках Немирова заложник, освободить которого теоретически возможно. Практические шансы, как всегда, – пятьдесят на пятьдесят. И это не принцип действий. В бандитском плену оставался еще девятилетний ребенок. Однако даже этим можно бы пренебречь, сославшись на государственные интересы. Но именно эти интересы и запрещали Кряжину «делать отмашку» и запускать вперед «псов войны».
Основная сложность ситуации была не в этом. В случае международной огласки устремлений Трошникова, намечался скандал, которого ждут давно. Судебная реформа в России окончена – известие, которое вряд ли станет новостью для всех в мире. И сейчас было бы любопытно узнать, чем эти реформы закончились. «Дело Устимцева» могло стать лучшим показателем того, как теперь намерены работать в сфере правосудия власти России, и действия Трошникова – наглядное тому подтверждение. Если в ходе судебных разбирательств в Страсбурге Устимцев окажется прав, а представитель России теперь сделает все возможное, чтобы это произошло, международное правовое сообщество тут же поймет, на каких дрожжах замешивалось тесто для выпекания обвинительного заключения.
А признай в Европе Устимцева виновным, всем сразу станет ясно, что власти из дилеммы – спасение жизни ребенка и борьба с олигархом – выбрали второе, как наиболее важное. Сам Трошников после звонка Кряжина Генеральному уже не в силах повлиять на ситуацию. Но у него мощный коллектив единомышленников. Один заместитель Осинцев чего стоит, который, если верить информации, имеет не меньшее влияние в Европейском суде. И теперь, когда Трошников дезавуирован, устранен от суда, у Кряжина развязаны руки. Дабы не смущать похитителей, которые наблюдают за процессом и здесь, и во Франции, Ян Михайлович находится в больнице и недоступен для общения. Однако он мог дать добро тому же Осинцеву. И в этом вся проблема.
Понимает ли это кто-то из тех, кто сейчас стоит вокруг Кряжина и полагает, что «важняк» – псих? Да. Саланцев.
И потому, когда следователь услышал в трубке слова Немирова о том, что Коля Кайнаков будет отпущен после решения Европейского суда, он понял, что в выводах своих прав. Его мысли – точное отображение резонов тех, кто похищал сына олигарха.
Вот только интересно, на что Кряжин надеялся сейчас, когда пилот уже включил зажигание и пропеллер начал свое сумасшедшее верчение.
– Наземные службы контроля в работе?
– Мы ведем его. Если он опустится до критического уровня контроля радаров, его поведет наземная служба слежения.
Самолет развернулся на месте, как мотоцикл байкера, и стал выбираться на простор взлетной полосы. Глядя на незамысловатые маневры пилота, Кряжин связался с оперативным дежурным ГУВД области и попросил быть на постоянной связи для оповещения служб о направлении маршрута. Немиров мог выкинуть любую шутку вплоть до незаконного пересечения границы, и в этом случае Кряжин вынужден был признать, что он терял и заложников, и пилота, который стал третьим по счету среди них, а заодно и того, кто их захватил. Советник юстиции Генеральной прокуратуры в одночасье станет антигероем, бросившим тень на российские правоохранительные органы, правосудие и авторитет властей, которые не в состоянии пресечь выходки распоясавшихся преступных авторитетов, но больший резонанс, конечно, вызовет огласка подоплеки этой истории. Здесь и нейтрализация Трошникова, и тихий шорох прокуратуры, пытающейся скрыть от международного сообщества внутренние проблемы.
– Пожелайте мне приятного полета, Иван Дмитриевич, – попросил Немиров.
– Береги себя, – честно пожелал Кряжин.
Саланцев, съедаемый любопытством и неожиданным открытием следователя, сразу после того, как двигатели самолета умолкли вдали и возобновились обыденные шумы аэровокзала, отошел в сторону и потянул за собой Кряжина.
– Я насчет киоска. Покоя не дает.
Советник усмехнулся. Вот что значит разница в уровне ответственности! Ему киоск покоя не дает…
– Так позвони Сидельникову, – сказал Кряжин. – Он с замом администратора «Пекина», думается, уже разобрался. Киоск круглосуточный – я на табличке видел.
От общения с замом Сидельников устал чудовищно. Будто после допроса солнцевского авторитета. Не дождавшись в прокуратуре Кряжина, он усадил задержанного в машину и отвез в МУР. Там он уверял, что встречал в «Пекине» многих известных людей страны, и те оставляли ему свои визитные карточки. С пожеланиями: «Если что, звони». И он сейчас хотел позвонить.
